Фото сверху: Сарра Шпитальник со своими коллегами с Черновицкого университета (Черновцы, 1946)
Кишинев, Молдова
Сара Шпитальник – интеллигентная, мягкая дама среднего роста. У неё низкий приятный голос, волосы собраны в пучок. Во время нашей беседы она внимательно смотрит на меня сквозь очки. Разговаривать с ней – удовольствие. Сара – прекрасная рассказчица. Она охотно отвечает на мои вопросы. Она – человек огромной эрудиции. Сара живет в половине одноэтажного дома на Буюканах, в частном секторе Кишинева. Рядом с домом небольшой садик с несколькими фруктовыми деревьями, которые посадил её муж Моисей Шпитальник. Муж Сары умер около года назад в 2003 году. Бианка, милая маленькая собачка, — единственная компаньонка Сары, безгранично преданная своей хозяйке. В доме две комнаты и кухня. Одна комната служит гостиной. В ней книжные шкафы, телевизор, небольшой диван и стол у окна. В двух больших стеклянных витринах хранится коллекция кукол в национальных костюмах. Эту коллекцию Сара и её муж собирали всю жизнь, часть коллекции они привозили из своих поездок, каких-то кукол дарили их друзья. Сара угостила меня черешней из своего сада.
Cодержание
Информация об интервью
Рассказчик: Сара Шпитальник
Интервьюер: Наталья Резанова
Время проведения интервью: Июнь 2004
Место: Кишинев, Молдова
Моя семья
Мой дедушка по материнской линии, Срул Орентлихер, приехал в Кишинев из Староконстантинова Волынской губернии в Украине (согласно переписи населения 1897 г. в уездном городе проживало 16,300 жителей, 9212 из которых были евреями). У меня даже есть документ, подтверждающий, что он был рядовым гражданином Староконстантинова. Дедушка Срул экстерном окончил частную русскую гимназию и был частным учителем русского языка. Моя мама рассказывала мне, что дедушка был последователем учения Бааль Шем Това [1]. Когда моя бабушка была беременна моей мамой, дедушка погиб во время русско-японской войны в 1905 году. Он лишь оставил пожелание, если родится девочка, назвать её Бейла.
Моя бабушка, Хава Орентлтхер, дочь Шмуэля Брика, родилась в Бессарабии (2), в Кишиневе в 1878 году. У неё было много братьев и сестёр, но я знала только двоих: сестру Суру-Фейгу и брата Срула Брика. Срул страдал сахарным диабетом и у него были ампутированы руки и ноги. Я помню, как мой отец носил его на спине. Он умер, когда я была подростком. У Срула был сын – актер еврейского театра. В советские годы он жил в Днепропетровске (Украина).
Бабушкина старшая сестра Сура-Фейга имела небольшую молочную ферму в предместье Кишинева. Во время погрома 1905 года громилы утопили её коров в реке Бык (река протекает в Кишиневе), которая в то время была достаточно глубокой. [Замеч. Ред.: много погромов прокатилось по западным окраинам России после Февральской революции1905 года. Когда вспыхнул октябрьский погром в Кишиневе, первые отряды еврейской самообороны дали отпор погромщикам [см. Еврейское движение самообороны] [3]. После этого Сура-Фейга переехала со своими дочерями, имена которых я не знаю, в Одессу. Но на этом её несчастья не закончились. Её дочери умерли во время какой-то эпидемии. Сура-Фейга вернулась в Кишинев. Однажды, холодным зимним днем она упала на улице, потеряв сознание, и умерла. Должно быть, это был сердечный приступ. У Суры-Фейги было много детей, но я их не знала. Только одна её дочь Соня была очень близка к нашей семье. Моя мама любила её как свою родную сестру.
Я не знаю, как бабушка и дедушка встретились. Я только знаю, что они принимали все очень близко к сердцу в то время. Когда дедушка погиб, у бабушки выпали волосы, и она разучилась читать и писать: она очень страдала. Она была беременна с маленьким сыном на руках. Царское правительство платило ей пенсию по потере кормильца в три рубля. После смерти Суры-Фейги бабушка вышла замуж за Зильбермана, это был брак по расчету. Зильберман работал в резнице Бейт-ha-Шхита на Поповской улице, в настоящее время переулок Цирельсона; здание резницы не сохранилось. Это то, что рассказывала мне мама, подробностей этого замужества я не знаю. Все, что я знаю, это то, что бабушка не поменяла фамилию. Зильберман помог бабушке получить работу кассира в резнице. Она жила в двухкомнатной квартире в резнице, которую ей выделила община.
Мамин старший брат Хаим родился в 1897 году. В возрасте 17 лет он уехал в Палестину. Он тайно добрался поездом до Констанци и оттуда на корабле до Палестины, где британцы призвали его в армию. Он должен был сражаться против повстанцев, но он не мог стрелять в свой народ, и он сбежал во Францию. Там он женился на Фире, девушке родом из Одессы. Он сменил имя Хаим на имя Филипп. В 1928 году у него родился сын Серж, который был на несколько месяцев младше меня. Я никогда не видела никого из них, но я помню, что в 1937 году бабушка Хава навещала Филиппа в Париже. В тот год в Париже была международная выставка, а мне было 9 лет и я все хорошо помню.
Моя мама, Бейла Молчанская (урожд. Орентлихер), родилась в Кишиневе в 1905 году. Так как у неё не было отца, она получила право на бесплатное образование. Сначала она окончила начальную еврейскую школу, а затем училась в частной гимназии Скоморовской. Преподавание велось на русском языке, но они изучали еврейскую историю, еврейские традиции. Дома моя мама говорила на идише. Старый Зильберман любил мою маму больше чем своих собственных детей, потому что она была очень добрым и милым ребенком. Мама отвечала ему тем же. На экзаменах за восьмой класс гимназии она подписала свою письменную работу фамилией Зильберман. К сожалению, она завалила экзамен и не стала его пересдавать, поэтому получилось, что у неё было только семь классов гимназии. Мама стала работать кассиром в магазине. Она была очень общительна, и у неё было много друзей. Бабушка вынуждена была сдавать одну комнату, чтобы свести концы с концами. Однажды к бабушке пришел молодой человек из провинции. Он желал снять комнату. Сначала комната с земляным полом, топчаном, покрытым чистой белой простыней, и простыми занавесками на окне ему не понравилась. Он ушел, но через какое-то время вернулся обратно: что-то притягивало его к этому дому. Это был мой отец Шломо Молчанский.
Мой дедушка по отцовской линии, Меир Молчанский, родился в Бессарабии в 1854 году, я не знаю точно где. Жил он в еврейской сельскохозяйственной колонии Думбравены [еврейское сельхоз поселение Сорокского уезда, основано в 1836 году. Занимались выращиванием табака и овцеводством. Согласно переписи населения за 1897 год в колонии проживало 1815 человек, из них 1726 – евреи]. Мой дедушка сначала арендовал, а затем выкупил участок земли. Я не знаю подробностей их повседневной жизни, но я знаю, что дедушка Меир был глубоко религиозным человеком. Каждый раз, когда он приезжал в Кишинев погостить у нас, меня всегда посылали за ним в молитвенный дом, который находился у нас во дворе, чтобы позвать его к обеду. Он молился там, покрыв голову и плечи талитом, и всегда надевал тфелин. Он постоянно носил черный длинный сюртук и шляпу. У него была большая белая борода и усы. Его сыновья учились в хедере. Я считаю, что главой семьи, тем не менее, была моя бабушка Хая Молчанская (урожд. Цукерман).
Бабушка Хая родилась в Вертюжанах недалеко от Думбровен в 1860 году. Она соблюдала еврейские традиции, носила парик. Помню, когда она приезжала к нам в Кишинев и, наблюдая, как бабушка Хава и мама делают что-то по хозяйству, прижав ладони к щекам, приговаривала: «Женщины, женщины, как живёте вы — и как прожила я». У неё была очень трудная жизнь: она готовила, стирала, шила, перешивала, штопала одежду мужа и сыновей. В редкие поездки в Кишинёв она надевала своё единственное нарядное чёрное бархатное платье. Она также говорила: «Когда Бог меня призовёт к себе и спросит, чем я занималась, я отвечу: чистила пудами картошку, пекла лепёшки и хлеб, которые мои восемь мужчин расхватывали до того, как еда попадала на стол».
Я была в Думбровенах ребенком два раза. Дедушка и бабушка жили в большом деревенском доме с большим двором и колодцем. У них были топчаны, покрытые молдавскими домоткаными коврами. В Думбровенах была хорошая библиотека еврейской литературы. Многие жители были продвинутыми читателями на идише, они даже проводили читательские конференции. Я помню, как мы играли там с детьми. Не знаю была ли там синагога, но хедер и учитель были точно. Фамилия учителя была Штейнберг, он погиб во время Холокоста. Бабушка Хая умерла в 1939 году. У неё были проблемы с печенью, скорее всего это был рак. Папа ездил проститься с ней в Думбровены накануне её смерти.
У отца было шесть братьев. Они все были фермерами как их отец. В 20-х годах четверо из них уехали в Америку. Срул жил в Питсбурге. Велвл и Шмуэль перебрались в Аргентину. Лейзер, самый младший, обосновался в Сан Пауло в Бразилии. Я мало знаю о них. Только Лейзер добился успеха, остальные бедствовали. Срул купил дом в Питсбурге, но вскоре потерял его — не смог за него платить. Он единственный из братьев, кто нашел нас после войны, и кто посылал нам посылки с одеждой и едой через Красный крест. Хаим, старший сын, и его жена Момца жили с родителями в Думбровенах. У них было пятеро детей: Йосл, Лейб, Хуна, Шифра, и Перла. В 30-е годы Йосл нелегально переправился через Днестр [граница между Румынией и СССР] на советскую территорию, и мы долго не имели о нем никаких сведений. Другой брат отца Аврум и его жена Голда жили в Вертюжанах. Я не знаю, чем занимался Аврум. У него было 8 детей. Семья была очень бедной. Рахиль, одна из его дочерей, тоже бежала в Советский Союз в конце тридцатых годов. Бабушка Хая пыталась им помочь и однажды даже продала участок земли.
Мой отец, Шломо Молчанский, родился в Думбровенах в 1897 году. Он был очень интересным человеком. Он не хотел заниматься земледелием, он хотел учиться. Он посещал хедер, где его учителем был Штейнберг. В возрасте 11 лет, он стал атеистом, на основании заключений, к которым он пришел, изучая некоторые противоречия в Танахе. Его учитель Штейнберг любил повторять, что, если такой приличный человек стал атеистом, то ничего страшного в этом нет. Братья отца были против того чтобы он продолжал учиться. В результате конфликта с ними он перебрался в соседнюю деревню, где преподавал иврит, Тору и молитвы, которые он уже изучил. Он жил одну неделю в одной семье, другую в другой, там же и столовался. Платили ему мало, когда через год он приехал домой, то привез только сумку слив и две новые рубашки.
Позже отец уехал в Сороки и поступил в еврейскую гимназию. Он снимал комнату у Керхмана, владельца мельницы. Отец рассказывал, что мельница сильно пострадала во время наводнения. У него завязался роман с одной из дочерей хозяина. Папа не любил говорить об этом, но я знаю, что эта девушка, кажется, её звали Мина, была коммунисткой и подпольщицей. Она приобщила его к изучению марксизма. В Вертюжанах и в Думбровенах был один учитель, его звали Самуил Абрамович Магин, он приехал из Херсона и был страстным пропагандистом марксизма. Он и его жена Лия Исааковна были очень известными и уважаемыми людьми во всей округе. Папа поддерживал дружеские отношения с ними всю жизнь.
В 1918 году Румынская армия вошла в Бессарабию [см. Присоединение Бессарабии к Румынии] [4]. Среди солдат были мародеры. Один из них украл часы и еще какие-то вещи у Керхманов, мой отец запомнил его и, увидев мародера на военном параде в Сороки, он указал на него офицеру: ‘Этот солдат обокрал моего хозяина’. Не знаю, что случилось с солдатом, но моему отцу было приказано покинуть Сороки в течение 24-х часов. Так отец попал в Кишинев, куда он прибыл без денег, но где он нашел своих односельчан, которые помогли ему. Одним из них был Самуил Абрамович Магин, который к тому времени уже жил в Кишиневе. Он был служащим ЕКО [5] Еврейском колонизационном обществе, финансируемом из Лондона. Самуил Абрамович нанял моего отца учителем иврита для своих сыновей Додика и Нюки. Папа всегда хотел стать учителем, и ему очень нравилось учить мальчиков, но, чтобы зарабатывать больше денег, он поступил на курсы бухгалтеров. Он ненавидел бухгалтерию, но всю жизнь, до последнего дня, проработал бухгалтером.
Детство
Вскоре после того, как отец снял комнату у бабушки Хавы, мои родители полюбили друг друга и поженились в 1927 году. Когда через год в 1928 году родилась я, мои родители сняли квартиру в доме через дорогу от резницы, где жила бабушка, на углу современных улиц Раби Цирельсон и Октавиан Гога. Этот дом принадлежал разорившимся русским аристократам Миче-Николаевичам. Мария Петровна Миче-Николаевич любила нашу семью, а я вообще была её любимицей. У неё было два бездельника сына, и хотя мне было всего три года, я помню как взрослые одного называли геем, а другого картежником. Короче говоря, они благополучно промотали все состояние матери. Дело кончилось тем, что дом и флигель во дворе выкупил еврей Флешель. Мы жили там, пока мне не исполнилось семь лет.
Это были счастливые годы. Рядом с домом был запущенный сад, где мы с соседской ребятней играли в индейцев, строили вигвамы в кустах. В саду росли красивые декоративные кусты ‘bull-de-neige’, с белоснежными шаровидными соцветьями (гортензия), очень редкими в Кишиневе. На заднем дворе на цепи жила огромная страшная собака. Когда мне было года два, я бродила там одна, и собака укусила меня за щеку. Моя мама и её подруга, которая жила в другой половине дома, остановили кровотечение, прикладывая к моей щеке влажное полотенце, и только тогда вызвали врача. Ко мне вызвали самого любимого кишиневцами семейного доктора Шлисселя, он их действия одобрил, сказав, что если бы они «меня повезли в больницу, на щеку бы наложили швы и шрам был бы куда заметней, а теперь все бесследно заживет». Мой отец всегда старался воспитать во мне смелость. С тех пор как доктора сказали, что моя мама больше не сможет родить детей, он видел во мне всех своих не рожденных чад: он очень любил детей. Например, он очень рано посадил меня на двухколесный велосипед. Между прочим, я так и не научилась ездить на нем. Отец настойчиво пытался избавить меня от страха перед барской собакой, через год после того несчастного случая он привел меня на черный двор: «Не бойся этой собаки, это хорошая собака, в конце концов, ты просто могла поскользнуться на цепи». Дело кончилось тем, что хорошая собака оборвала папе верхнюю губу, которую в этот раз пришлось ушить, и шрам остался на всю жизнь.
Я была капризным и избалованным ребенком. Я доставляла много хлопот маме, и она водила меня в самые разные детские учреждения. Где-то около года я посещала еврейский детский сад, почему-то он назывался «Ивритский» детский сад. Все чему я там научилась – считать до четырех. И конечно, там не было никакого иврита. Но там нас учили музыке. Однажды на сцене клуба я дирижировала шумовым оркестром, в котором дети играли на разных деревянных ложках и других безделушках. На мне было красивое маркизетовое платье, застегнутое на булавки. Я так энергично жестикулировала, что булавки расстегнулись, платье упало, и я осталась в одних панталонах перед всей публикой. Занавес тут же закрыли, но я умирала от стыда особенно перед мальчиками, которые мне так нравились — Борей Флишелем, сыном нашего хозяина и его другом Семой Лейдерманом.
Здоровье моей мамы было очень плохим. Осложнения были вызваны тяжелыми родами: она не могла разродиться три дня, пока доктора не вытащили меня щипцами. В результате мама почти потеряла зрение. Она лечилась в частной глазной клинике Тумаркина. Доктор Фаина Чегорская делала ей инъекции в глаз, что было большой редкостью в то время. Чтобы отвлечь мамино внимание, она рассказывала ей разные истории. Доктор Чегорская стала большим другом нашей семьи. Кишиневские врачи посоветовали маме поехать в Вену на консультацию к окулистам. Отец каким-то образом нашел деньги и мы втроем отправились в Австрию и провели там несколько недель. Мне было пять лет.
Я помню Шенбрунн (дворец), Пратер [парк развлечений в Вене], и ложе Марии Терезии [австрийской эрцгерцогини (1717-1780) из рода Габсбургов] в музее. Мои родители ходили в Венскую оперу, а я оставалась в номере гостиницы. Я помню Вену очень хорошо. Когда после войны мы приехали в Черновцы, я сразу сказала, что город очень напоминает Вену. И это действительно было так, потому что Черновцы – это тоже австро-венгерский город. В Вене моей маме сказали, что она может продолжать лечение у доктора Чегорской, так та прошла годовое специализированное обучение в Вене.
Чтобы свести концы с концами, мой отец работал бухгалтером в нескольких канторах. Он также вел большую общественную работу в еврейских организациях: он был членом ОРТ [6], работал в «Культурлиге» [Еврейская Культурлига в Кишиневе – общественная организация. Она распространяла современные просветительские идеи среди евреев]. Мой отец имел также связи с коммунистическим подпольем. Он не был членом коммунистической партии, но всегда поддерживал коммунистов: они печатали коммунистические листовки на гектографе из резницы. Говорили, что сама Анна Паукер [один из лидеров румынского коммунистического движения, еврейка] скрывалась в резнице.
Поддерживал отец и связь с сионистами, он выписывал сионистскую газету «Унзер Цайт» [Наше время], выходившую в Кишиневе на идише, что было обязательно для каждого еврейского дома. Дома мы говорили на идише и русском. Я также помню, что как-то папа получал и газету «Известия» [ежедневная новостная коммунистическая газета выходила в Москве]. Я училась читать по этой газете, спрашивая: Какая это буква? А какая это?» Когда мне исполнилось три года, я уже читала по-русски.
Мой отец был очень общительным человеком. Когда мы выходили на прогулку в город, каждую минуту кто-нибудь останавливался, чтобы поговорить с ним. Как бы то ни было, его знали самые разные люди от ремесленников до высокообразованных людей. Наши знакомые из Думбравен и Вертюжан всегда знали, что могут найти еду и приют в нашем доме. Наш дом всегда напоминал караван-сарай (перевалочный пункт).
Моя мама была очень доброй и всегда видела в людях только хорошее. Если кто-нибудь называл кого-нибудь полным дураком, она комментировала это так: «Правильно, но как хорошо он относится к родственникам своей жены». Чувства зависти и злости были чужды ей. Я называла её «толстовка» (последовательницей толстовства), потому что она была без ума от Л.Н.Толстого [7]. Моей маме было пять лет, когда умер Толстой, и она запомнила тот день на всю жизнь. Все жители Кишинева повторяли: «Толстой умер. Толстой умер». Она не знала кто это такой, но запомнила это. Несмотря на плохое зрение, она читала и перечитывала его произведения, «Войну и Мир» она знала практически наизусть. Она также очень любила Голсуорси [Джон (1867-1933): Английский писатель и драматург, известный серией романов «Сага о Форсайтах»] и «Джейн Эйр» Шарлоты Бронте.
Мама была доброй и веселой. Она могла разразиться громким смехом, который иногда перерастал в истерику. У неё были нежные трогательные отношения с отцом. Мне кажется, что если бы маму кто-нибудь обидел, отец убил бы его. Бабушка Хава относилась к своему зятю с большим уважением. И вообще в нашей семье все относились друг к другу с уважением.
В возрасте 6 лет я пошла в румынскую начальную школу. У меня была очень хорошая первая учительница. Её звали Елена Богос, и я думаю, что она принадлежала к местным русским аристократам. В первый же день она вызвала мою маму в школу и указала ей на то, что единственное, что я могу сказать по-румынски это слово «здравствуйте». Мама ей ответила: «Давайте оставим её в школе, а потом посмотрим. К сожалению, я не смогу ей помочь, потому что сама не знаю румынского, её отец очень занят, чтобы учить её». Жители маленьких местечек знали только молдавский. Бабушка Хава тоже знала немного молдавский язык, а мама не знала совсем. Между тем я очень быстро освоила язык. Мне лучше давались языки, чем маме. По окончании первого класса я получила грамоту как лучшая ученица.
К тому времени отец уже хорошо зарабатывал, и когда мне исполнилось 7 лет, мы купили квартиру в доме между Екатерининской улицей и Часовенным переулком с большим двором. В доме был водопровод, электричество, газ. Там было 26 квартир, и все жильцы, по странному совпадению, были евреями. Это было полностью еврейское поселение – настоящий ишув. Там были представители всех классов и сословий: от проститутки до интеллигентных образованных семей. Все говорили на идише, все знали русский, и многие говорили по-румынски. У нас была квартира на втором этаже, которая состояла из четырех комнат: в двух комнатах окна были на потолке, всегда грязные. У бабушки, которая работала и жила с нами, была своя комната, у родителей была спальня и еще у нас была гостиная. Я спала в гостиной, еще у меня была парта в родительской спальне, покрытая зеленой скатертью. Её смастерил один из наших родственников, погибший во время Холокоста. У родителей была никелированная кровать, украшенная блестящими шарами. Остальная мебель была очень простой. У нас дома было много книг на русском и идише. У меня была своя собственная коллекция книг на румынском и идише.
Мамина двоюродная сестра, Соня Герштейн, урожденная Зильберман, с мужем и сыновьями жила на первом этаже. Её муж Хаим был переплетчиком. Её сыновья Шмуэль и Эршль были намного старше меня. Тетя Соня была домохозяйкой. Она была веселой и очаровательной дамой. Ни она, ни её муж не интересовались политикой. Герштейны любили вечеринки, гостей и покер. Мы вместе отмечали еврейские праздники и дружили и до, и после войны. В конце 30-х годов после прихода Гитлера к власти, в Европе установилась очень напряженная атмосфера. В Румынии к власти пришли фашисты. Стали издаваться антиеврейские законы: евреи могли работать только на евреев; евреи не имели права нанимать слуг-христиан и другие подобные запреты. До нас доходили слухи о том, что творилось в Европе. Мы узнали, что Барон, хозяин отеля в котором мы останавливались в Вене, покончил с собой накануне массовой депортации евреев. Тогда-то мой папа и сказал, что мы должны перебраться поближе к Герштейнам.
Сначала кузисты [8] потерпели поражение в своей первой попытке осуществить переворот. По дороге в гимназию мы видели тела бойцов «железной гвардии» на углу Пушкинской и Александровской. Там были еще и плакаты, предупреждающие, что это то, что случится со всеми предателями. Мы думали, что это пришел конец фашизму, но к несчастью, это было далеко не так. Друзья моих родителей вели бесконечные политические дискуссии, дебаты и споры у нас дома. Кто-то был англофилом, кто-то сионистом, но все с надеждой смотрели на Советский Союз и верили, что это страна счастливого будущего. Большинство друзей были евреями. Семья Гольдштейнов была самыми близкими друзьями. Залман Гольдштейн был издателем и активистом коммунистического подполья. В 1928 году он проходил по «Процессу ста четырнадцати», который начался в Клуже 10 сентября. Он, как и другие заключенные, принял участие в сорока пятидневной голодовке и получил амнистию. Одна из заключенных, Хая Лившиц, умерла от голода. После войны, когда я уже была взрослой, я спросила Залмана: «Почему среди коммунистов было так много евреев?» И он ответил: «Мы просто вовлекали своих друзей в подполье, но там также были и румыны и русские».
Хотя мой отец был атеистом, он хорошо знал и уважал еврейские традиции. В глубине души он был настоящим евреем. Он прекрасно знал иврит и идиш, и интересовался всем еврейским. Он читал книги в основном на идише: Менделе Мойхер-Сфорим [10], Шолем Алейхем [11], Ицхак Лейбуш-Перец [12]. Мой отец был дружен с Яковом Штернбергом, прекрасным еврейским поэтом, который жил в Бухаресте [Румыния].Яков Штернберг был родом из Липкан, как и другие писатели и поэты, такие как Эиезер Штейнбарг и Моше Альтман. Бялик [13] назвал эту группу «Бессарабский (Липканский)Олимп». Яков Штернберг был также одним из основателей Еврейского [Государственного]Театра в Бухаресте [14]. Он каждый раз был у нас дома во время визитов в Кишинев. Я помню, как он учил мою маму заваривать кофе по-румынски.
Хотя мой отец никогда не ходил в синагогу, дома мы всегда отмечали еврейские праздники. Главную роль в этом играла бабушка Хава. Она была очень религиозной и соблюдала все еврейские традиции: она соблюдала кашрут и никогда не работала в шабат. Остальные члены семьи не соблюдали кашрут. Мы ели трефное. На еврейские праздники бабушка ходила в Хоральную синагогу. Она постилась в Йом Кипур и проводила целый день в синагоге. Я бегала туда посмотреть, как она себя чувствует. Мама тоже постилась.
На Песах у нас всегда была маца и праздничный седер с Герштейнами. Муж тети Сони, Хаим Герштейн, вел седер по всем правилам: читал агаду, его сыновья, Шмуэль и Эршель, задавали положенные четыре вопроса [ма ништана] и искали афикоман. Я помню, как по дороге домой папа бормотал, что Хаим все перепутал. Я помню, как учила эти четыре вопроса на идише, помню, что я где-то их задавала, но совершенно не помню где.
Праздновали мы и Рош Ашана. У родителей было много друзей, они приходили к нам и после застолья все шли в городской парк. Это был сезон орехов и винограда. Мы пили свежевыжатый виноградный сок. Сок пенился и был необыкновенно вкусным.
Мы также праздновали Хануку с тетей Соней – это был её день рождения. Я не помню, чтобы нам дарили деньги, но бабушка Хава всегда пекла латкесы и делала вареники с домашним творогом и картошкой.
На Пурим мы делали шелахмонес, наполняли корзинки уманташен и другими сладостями и разносили их по родственникам и знакомым, но у нас не было представлений.
Я еще помню Хамишосер, который сегодня называют Ту би-Шват. На этот праздник у нас всегда были израильские фрукты: изюм, финики, миндаль, инжир и стручки рожкового дерева. Стручки были божественно вкусны и выглядели как стручки акации.
Бабушка и мама готовили очень вкусно: бульон, борщ [традиционный украинский свекольный суп], зеленый борщ, вареники и, конечно, фаршированную рыбу. Бабушка ходила на базар, а мама предпочитала магазины и брала меня с собой. Я помню шикарный магазин Фишмана на Александровской, где мы купили две сардины для моих бутербродов. Мы купили колбасу, и я с наслаждением наблюдала, как её нарезают. Улица Александровская с тех пор несколько раз меняла свое название. Сейчас — это улица Стефана Великого [названа в честь правителя Молдавского княжества между 1457-1504. Известен своей политикой централизации власти]. В Молдове и Бессарабии все изменилось с приходом новых лидеров: название улиц, руководители, государственный строй.
На Александровской был большой обувной магазин Лапшука. На Пушкинской караимы [последователи одной из сект иудаизма основанной в 18 веке] держали магазин цитрусовых и других экзотический фруктов «Памона». Были и магазины поменьше в нижней части города, например, галантерейный магазин Матрахт, владельцем которого был Люкстик, и другой магазин, принадлежавший Лейдерману. Были в Кишиневе и прекрасные кондитерские. Одна из них недалеко от нашего дома принадлежала Гохману. Это здание до сих пор стоит на углу. Там подавали апельсиновый сок, итальянские «тутти-фрутти», завернутые в фольгу, и еще каштаны в шоколаде. Мы захаживали туда иногда, но я не была сладкоежкой. Я любила бананы, но они были дорогими, и родители обычно покупали мне всего одну штуку.
В Кишиневе были конные экипажи и трамваи. Только очень зажиточные владельцы заводов, такие как Шор, имели собственные автомобили. Еврей Шор был владельцем винокурни.
В городе было несколько библиотек: городская библиотека в мэрии, Национальная библиотека республики – её правопреемница. Там есть отдел редких книг. Была еще русская библиотека служащих на Михайловской улице, я пользовалась ею, когда училась в гимназии. Были школьные библиотеки. Были две профессиональные еврейские школы для девочек и много еврейских школ для мальчиков, в каждой была библиотека. В отсутствии других развлечений люди читали очень много. Было два больших кинотеатра: «Одеон» и еще один, название которого я не помню. Мы смотрели советские фильмы даже при румынах: «Веселые ребята», «Александр Невский» и «Искатели счастья» [(1936), об освоении Бирабиджана [15] на Дальнем Востоке] последний шел под названием «Эмигранты».
В детстве я чаще всего проводила свободное время в Соборном парке недалеко от дома. Мы играли в «Король, король, подавай солдат!» и «Гуси, гуси, возвращайтесь домой!» Мы также ходили в городской Пушкинский сад [16], но после 1938 года это стало опасно для евреев, потому что молодые румынские фашисты – кузисты облюбовали его для проведения своих встреч. Они были очень агрессивны. Театры из других городов гастролировали в Кишневе, например, «Вильнер труппа» из Вильнюса. Мои родители ходили на их спектакли, но без меня. Евреи жили по всему городу, но концентрировались в основном в его нижней беднейшей части. Евреи побогаче жили в верхнем городе.
После окончания четвертого класса я поступила в румынскую гимназию «Королева Мария». У нас были хорошие учителя. В гимназии допускалось наличие 25 % детей евреев. В классах «А» и «Б» было 100 учениц, из них 12 евреек в классе «А» и 13 – в классе «Б». Мы носили форму стражей [17]. «Стражерия» — организация учащихся, похожая на движение скаутов. Мы носили темно-синие брюки до колен, белые блузки и темно-синие свитера, ремни с металлическими пряжками, наподобие военных, и много других значков: эмблему Румынии и др. Каждое утро бабушка помогала мне одеваться: прикалывая значки, она приговаривала на идише: «нох а звод, нох а звод» = «Еще один ноготь и еще один».
У нас были занятие по религии. У православных были свои учителя, к католичкам приходил учитель католик, а еврейские девочки учили молитвы с раввином. Мы с первого класса изучали итальянский двойной бухгалтерский учет. Мальчики изучали латынь и древнегреческий, а мы нет. С первого класса мы учили французский, а с третьего – немецкий. В 1940 году мой папа решил, что я должна изучать иврит. Но поскольку у него не было времени учить меня, родители наняли частную учительницу. Её звали Хана Левина. Я часто вспоминаю её. Когда мои родители спросили, есть ли у меня талант, она ответила: «Каких-то особых талантов у неё нет, но она очень умная девочка». Я благополучно выучила ивритский алфавит, но вскоре занятия пришлось прекратить. Летом 1940 года пришла Советская власть [см. Присоединение Бессарабии к Советскому Союзу] [18].
До время войны
В 1940 году еврейское население Кишинева значительно увеличилось: вернулись многие бессарабцы жившие и работавшие в Румынии, много евреев прибыло из Трансильвании [19]. К нам в квартиру подселили семью из Трансильвании. Они говорили на венгерском, ни слова не знали на идише, и моя мама не могла с ними общаться. Много евреев прибыло из России [тогда СССР] и из Тирасполя, Одессы [сегодня Украина]. У нас не было страха перед советской властью, мы ей даже сочувствовали. Знакомые моего отца задолго до этого говорили: «Скоро придут наши», а многие торговцы думали: когда придут наши, мы станем клерками в своих собственных магазинах». Как бы то ни было, но мой отец довольно скоро разочаровался в советской власти. Он устроился на работу в Главлессбыт – контору по продаже древесины. Когда его новый начальник увидел у него новую шариковую ручку, которую ему прислал дядя Филипп из Франции, он её покрутил и сказал: «Это что шариковая ручка? Была ваша, стала наша» и забрал её. Мой папа нашел это очень странным.
Затем начались аресты. Наш знакомый торговец Мильштейн, был арестован. Единственной причиной его ареста было то, что новые власти положили глаз на его особняк. Мой папа был смелым человеком, он пошел в НКВД [20] и сказал, что Мильштейн вносил контрибуцию в коммунистическую партию, на что ему ответили: «Скажите спасибо, что вы на свободе, и убирайтесь по добру, по здоровью». Через 60 лет ко мне в еврейскую библиотеку пришел француз и представился: «Я – художник Мильштейн». Он оказался сыном того самого человека, за которого заступился мой отец. Он живет в Париже, и недавно прислал мне альбом своих картин.
Все было новым в 1940 году. Взрослые говорили шепотом, дети как Павлики Морозовы [21] во всех и каждом видели кулаков [22]. Наша гимназия была преобразована в школу. Все, кто закончил второй класс гимназии, перешли в шестой класс школы. Я сделала одну ошибку в первом диктанте по русскому языку: написала слово «редька» через «т». Но получила оценку «отлично». Преподавание стало вестись на русском языке. Наша учительница по французскому уехала во Францию, как она сказала: по религиозным соображениям. Некоторые учителя приехали из СССР. Мне было одиннадцать с половиной, и я влюбилась в учителя по истории, Петра Демьяновича, из СССР. Он преподавал историю древнего мира. Это было сказочно, трудно описать словами его уроки.
В 1941 году началась война [см. Великая отечественная война] [23]. Мой папа был уже не призывного возраста. Бабушка Хава, мои родители и я решили эвакуироваться. Сначала мы с багажом добрались до Ваду-луй-Вод, но оказалось, что у нас нет пропусков, и нам не разрешили двигаться дальше. Вернувшись обратно, папа выстоял огромную очередь, чтобы получить пропуска, которые больше никто никогда не спрашивал. Должна заметить, что эвакуироваться из Кишинева можно было. Только те, кто помнили Первую мировую и думали, что немцы не могут причинить зла, остались в городе. Многие сомневались, получая письма из Румынии, в которых их знакомые писали: «Мы хорошо ладим с нашими новыми соседями». Многие мои одноклассники остались и сгинули вместе со своими семьями. После войны я встретила только двоих: Злату Ткач (урожд. Берехман) из параллельного класса, она композитор в Кишиневе; Тову Немировскую (урожд. Калекштейн) — живет в Лос-Анжелесе и звонит мне раз в две недели, с тех пор как я овдовела.
В общем, мы эвакуировались. Наша первая остановка была в Тирасполе, где папа получил последнюю зарплату от своей конторы, и откуда мы начали длинное путешествие на Северный Кавказ в прямом смысле под бомбами. Добрались до Орджоникидзе, сегодня Ставропольский Край. Мы остановились в деревне, в доме у очень хороших людей, их сын воевал на фронте. Они делились с нами едой, при этом хозяйка приговаривала: «Я накормлю вас здесь, а моего сыночка, может, там кто-нибудь накормит». Мы прожили у них с месяц, но мои родители не хотели их обременять: «Мы должны позаботиться о себе сами». И мы поехали в совхоз [24]. Там можно было найти работу. Папа с бабушкой работали в поле. Мама вела хозяйство, я ходила в школу, но очень скоро линия фронта приблизилась, и мы снова двинулись в путь. Из Махачкалы [Россия] мы на корабле пересекли Каспийское море и дальше на восток в Узбекистан.
Зиму мы провели в Фергане. Мой отец работал грузчиком на заводе. Мы снимали квартиру у одной молдавской семьи. Там было много молдаван [от ред.: народ в европейской части России, православные]. Мама заболела пневмонией, но так как в их доме были коны, хозяйка не разрешила ей пользоваться туалетом в доме, и маме с высокой температурой приходилось выходить по нужде во двор. Весной мы узнали, что Герштейны в Бухаре, и мы переехали к ним. Мы снимали комнату в женской половине узбекского дома, а наши хозяева перебрались в мужскую половину. Герштейны жили в другой комнате там же. Папу призвали в трудовую армию и отправили на строительство железной дороги в Челябинскую область [Россия]. Он продал свою хлебную карточку и послал деньги нам, чтобы как-то нас поддержать. Сам же питался одной картошкой. Мама пошла работать поваром в контору, где ей выдавали белую муку, но совсем не давали другие продукты. Из этой муки мы делали лапшу и суп «затируху» [смешивали муку с водой и варили].
Папа очень уважал бабушку и верил, что она сильная женщина. Он написал ей письмо на идише: « Пожалуйста, позаботьтесь о моей семье». Бабушка Хава была к тому времени уже очень слаба. У неё, как и у старшего брата, Срула, был сахарный диабет. У неё была гангрена и дизентерия. Она ужасно выглядела, и у неё были вши. Но при этом она отдавала нам с мамой свою пайку хлеба, которую получала в госпитале. Бабушка умерла в 1942 году, мы похоронили её еврейском кладбище накануне Йом Кипура. Во время сезона дождей мы нашли двоюродного брата мамы, сына бабушкиного брата Срула Брика. Он был актером еврейского театра в Днепропетровске [Украина]. У него была очень красивая жена, тоже еврейская актриса, и дочь моя ровесница, но она была такой высокомерной, что я не смогла с ней подружиться. Я думаю, причиной её гордыни был тот факт, что они были гораздо состоятельнее нас.
Во время эвакуации я ходила в русскую школу. Учителями у нас были или эвакуированные, или сосланные в 30-е годы [во время Великого Террора] [25], о чем вслух тогда не говорилось. В школе были и местные, и эвакуированные ребята. Я сдружилась с Саломеей Капор, еврейской девочкой из Каунаса (Литва). Её родители были врачами. Она была очень талантливая и умная. Через 20 лет после войны мы с мужем встретились с ней в Каунасе. Саломея была очень хорошей пианисткой. Её муж – литовец, у них был сын. Через несколько лет Саломея переехала в Англию, и я больше о ней ничего не слышала. Я помню еще одну одноклассницу Симу Житомирскую. Они были ашкеназскими евреями, но долгое время жили в Бухаре. Была еще и группа бухарских евреев [26].
Помню красивую девочку по фамилии Долидзе. Мама у неё была грузинкой, а папа – немец, депортированный из европейской части России во время войны. Я не знаю, был ли антисемитизм в Узбекистане в то время. Конечно, случалось, что мальчишки бежали за моей бабушкой и кричали «жидовка» [оскорбительное слово евреек женского пола]. Такое случалось, но нам всем следует помнить, что местные жители дали нам кров и пищу. Я думаю, что они проявили достаточную лояльность и терпимость. Что касается школы, то там почти все учителя были евреями, и вопрос об антисемитизме не стоял. В Бухаре я вступила в Комсомол. [27].
Уровень смертности в Бухаре был очень высок. Одно время я работала статистическим оператором в Бухаре. Каждое утро я получала информацию о количестве умерших от сыпного или брюшного тифа. Мне было всего 15 лет, и я не могла вынести такого рода работу. Это было очень трудно знать правду. Папа вернулся в Бухару в 1943. Он получил новое назначение — заведующего сенозаготовительным пунктом для армии на станции в 40 км. от Бухары, где поезда останавливались на одну минуту. Я работала с ним помощником бухгалтера (учетчицей), еще было два узбека прессовщиков сена.
После освобождения Молдавии (1944), наш друг доктор Брегман прислал нам вызов, и мы получили разрешение вернуться в Кишинев. Мы отправились домой летом 1945 года. Город лежал в руинах. Можно было дворами пройти от вокзала до Александровской. Верхний город был в лучшем состоянии, но его нижняя часть, где было гетто, выглядела ужасно [см. Кишиневское гетто] [28]. Наш дом был разрушен. Мы остановились у доктора Брегмана в больнице, но мы не могли жить там долго. Папа узнал о судьбе своих родных. Когда началась война, дедушке Меиру было уже 80 лет, он отказался эвакуироваться. Он сказал своему сыну Хаиму: «Для бедного человека нет разницы: жив он или мертв. Я остаюсь». Мы так и не узнали подробностей о его гибели. Все еврейское население и местные жители были убиты. Хаим, его жена Момца и их младшая дочь Перла попытались бежать из Думбровен на повозке, но немцы их схватили. Соседи рассказали, что их заставили рыть себе могилу. Лейб и Хуна погибли на фронте под Сталинградом. Йосл сгинул в ГУЛАГе [29]. Его дочь живет в Бохуме в Германии. Дочь Хаима, Шифра, живет в Нью-Йорке.
Аврум и его жена погибли. Только трое из их восьмерых детей выжили. Рахиль была арестована в Тирасполе и посажена в тюрьму. Оттуда её отправили в ГУЛАГ. В ГУЛАГе еврейский доктор устроил её на работу нянечкой в госпитале, и тем самым спас ей жизнь. В ссылке Рахиль вышла замуж и родила двух дочерей: Софу и Музу. Сейчас Рахиле 90 лет, она живет в Израиле, в Ашдоде. Дочь Аврума, Ида, живет в Кургане на Урале и работает на шахте. Это все, что я знаю о ней. Эфраим переехал в Израиль в конце 40-х годов, его уже нет в живых. После войны дом дедушки в Думбровенах был занят под сельсовет. Все говорили отцу: «Ты – наследник, поезжай и забери свой дом», но он отвечал: « Я не хочу возвращаться туда, где никого не осталось».
Судьба наших родственников во Франции тоже трагична. В годы войны дядя Филипп был участником Сопротивления. Его жена Фира погибла в Освенциме, английское гражданство не спасло её. Их сын Серж выжил, потому что они оставили его на попечение французской семьи. После войны Филипп женился на француженке, с которой познакомился в движении Сопротивления. Мы с ней не знакомы. Они жили на юге Франции. Филипп умер в 1960-е годы. Серж жил с тетей – сестрой матери. После смерти отца, он переехал в Америку, где потерял половину «Орент» своей фамилии, став Лихером. Я знаю, что он живет в Нью Джерси, женат, имеет троих детей. Он менеджер по компьютерам. Мама умерла 15 лет назад, и с тех пор я потеряла с ним связь.
После войны
В 1946 году я закончила десятилетку и решила, что хочу изучать языки. Я поступила на Французское отделение Филологического факультета Черновицкого университета. Мои родители вместе со мной переехали в Черновцы. В конце войны многие украинские семьи покидали город вместе с отступающими германскими войсками, и в городе было много пустующих домов. После освобождения Транснистрии [30] евреи из многочисленных гетто ринулись в Черновцы: мы немного опоздали, на год задержавшись в Кишиневе. Те, кто успел туда в 1945 году, жили в прекрасных квартирах. Черновцы очень красивый город. Наш факультет располагался в бывшей резиденции митрополита – красивом здании из красного кирпича.
Студенческие годы – лучшие годы в моей жизни. Нас разделили на две группы. Я попала в более сильную группу, где, кроме двух украинцев, все студенты были евреями. Почти все студенты были или бывшие участники войны, или бывшие узники гетто в Транснистрии. Политическая ситуация была достаточно напряженная: вокруг было много банд бандеровцев [31]. Однажды придя в университет, мы узнали, что все студенты третьего курсы арестованы. Власти объявили, что у них были найдены листовки бандеровцев. Это были годы начала кампании борьбы с космополитизмом [32]. Илья Гордон, еврей, преподаватель иностранной литературы, был выслан из Киева в Черновцы. Партийное бюро записывало его лекции, чтобы внимательно изучать их позднее. Нам было очень его жаль, и мы старались учить его предмет как можно лучше, чтоб иметь хорошие отметки.
Другим актом проявления государственного антисемитизма стало закрытие Еврейского театра в Черновцах. На самом деле это был Киевский еврейский театр, основанный в 1928 году, которому после войны не разрешили вернуться в столицу Украины и отправили его в Черновцы. В Черновцах у них всегда был аншлаг, потому что это был тогда еврейский город. После закрытия театра некоторые актеры нашли работу в русских и украинских театрах, но большинство осталось сосем без работы. Помню другой случай: в университете объявили вечер для местной молодежи. Так как я была из Бессарабии, то решила, что я тоже принадлежу к местным жителям, но меня не пустили, не пустили и других евреев. На вечер пускали только украинцев. Как бы то ни было, все это не сильно отражалось на нашей учебе. Наша группа была очень дружной. Мы часто устраивали вечеринки, отмечали дни рождения, вместе ходили в театры и кино. Всей группой мы приветствовали образование государства Израиль. Мы были готовы отправиться в Израиль волонтерами. Один из наших студентов Анатолий Коган, который впоследствии стал писателем в Кишиневе, очень хорошо играл на фортепиано. На нашем факультете в рекреации стояло пианино, и он иногда играл «Атикву» [33]. Конечно, это было опасно, и мы немного боялись, но мы были молоды и очень счастливы, что есть Израиль. Позже 12 человек из нашей группы уехало в Израиль. Четверо живут там до сих пор.
Когда я была на пятом курсе, я поехала в Кишинев на зимние каникулы. Я остановилась у тети Сони Герштейн. Навещая свою знакомую, я встретилась с пятикурсником Сельскохозяйственного института, который снимал у нее комнату. Его звали Моисей Шпитальник. Мы понравились друг другу и начали переписываться. Моисей уже окончил институт: студенты-аграрии сдавали выпускные экзамены раньше нас, чтобы успеть на работу к посевной кампании. Он получил распределение во Флорешты [см. работа по обязательному распределению в СССР] [34]. Он приехал в Черновцы и сказал, что мы немедленно женимся, чтобы я тоже могла получить распределение в тот же город. Так мы и сделали.
Отец моего мужа, Гирш Шпитальник, был управляющим при дровяном складе в Рыбнице. Он был специалистом высокого класса в деревообрабатывающей промышленности. Его мама, Сура Шпитальник, была домохозяйкой. Старший брат Моисея, Исроэль, родился в 1919 году, окончил Железнодорожный институт в Днепропетровске. В мае 1941 года он женился, а в июне началась война. Его призвали в армию в звании лейтенанта, он попал в плен и был расстрелян. Его жена Таня вместе с его родителями оказалась в гетто. Сестра мужа, Хана, родилась в Рыбнице в 1922 году. Моисей родился тоже в Рыбнице в 1928 году. Моисей ходил в еврейскую школу. В 1937 году школа была закрыта, директор арестован. Детей перевели в украинскую школу. В начале войны семья предприняла попытку эвакуироваться. Они двигались пешком, ведя с собой корову. Около Балты в Одесской области они попали в окружение и оказались в гетто вместе с другими евреями, где находились до 1944 года.
Муж рассказывал, что однажды румыны жестоко избили его за то, что он уронил балку (брус), которая была слишком тяжелая для него. После этого он долго заикался. Позже он работал в мастерской, где они делали валенки [традиционная русская зимняя обувь]. У него были трофические язвы от серной кислоты, которую использовали при изготовлении валенок. Моисей рассказывал, в мастерской были подпольщики, которые валяли валенки так, что они разваливались на морозе, но немцы не могли отличить брак от хорошей продукции. Жена Исроэля, Тана, умерла в гетто от тифа, остальные выжили. Мама Моисея умерла в 1948 году, отец – в 1955. Его отец присутствовал на нашей свадьбе со своей второй женой. Она была его дальней родственницей, выжившей в Одесском гетто, остальные её родственники все погибли. Сестра Моисея, Хана Вопняр, жила в Рыбнице, работала медсестрой. У неё не было детей. Хана умерла 2001 году.
Мы поженились в 1951 году и переехали во Флорешты, где прожили пять лет. Я преподавала французский язык в школе, а муж работал главным агрономом. Во Флорештах проживало в то время около 90 еврейских семей – внушительное количество, принимая во внимание послевоенный период. В нашей молдавской школе почти все учителя были евреями: Лев Шойхет- учитель математики, выпускник университета в Бухаре; Шапиро- учитель русского языка и литературы; Шварцман- учитель биологии; Рива Хамелис – учитель химии, Лия Дархова- учитель истории. Только учитель молдавского языка и преподаватель истории в старших классах были неевреями. Я не уверена, что я была хорошим учителем, но мои ученики тянулись ко мне. Еще когда я писала дипломную работу в университете, я познакомилась с библиографией и стала подумывать об этом. После того как я уехала во Флорешты, мои родители вернулись в Кишинев. Сначала они жили в проходной комнате у наших родственников, пока не накопили немного денег. Я перевела роман «Золото» Бориса Полевого на молдавский язык и получила солидный гонорар. Мы внесли деньги хозяину недостроенного дома на Буюканах, чтобы он мог завершить строительство, и потом купили у него половину этого дома. Мы еще жили во Флорештах, когда в 1953 году начался процесс по Делу врачей [36]. Молдавию это к счастью почти не коснулось. Брежнев [37], в то время — секретарь Центрального комитета КПМ, был довольно мягким руководителем. Прошло несколько арестов, но они действительно были вызваны рядом медицинских ошибок. Хотя, в общем, атмосфера была напряженной, но не столь ужасной как в Москве и Ленинграде. Ходили слухи, что евреев будут выселять в бараки в Сибирь и Алтайский край. Когда Сталин умер весной 1953 года, во Флорештах был митинг, и я, как и все, плакала, конечно. Мы очень волновались о нашем будущем. Мы много знали о репрессиях 1937 года и не были удивлены, когда в 1956 году на 20 съезде партии Хрущев выступил с докладом о разоблачении культа личности, а потом этот доклад был опубликован, конечно, это дало нам надежду на лучшую жизнь и на торжество демократии.
В 1956 году мы с мужем переехали в Кишинев к моим родителям. У меня было высшее филологическое образование, пятилетний педагогический стаж и курсы английского языка. Когда я обратилась в РОНО (районное отделение народного образования) по поводу трудоустройства, мне отказали на основании того, что я еврейка [см. Пятый пункт] [40]. Они просто сказали, что у них нет вакансий, хотя они были. Тогда один из знакомых, кто работал в Мединституте, сказал: «Ты знаешь, в нашей библиотеке требуется сотрудник со знанием иностранных языков». Кишиневский Медицинский институт был основан на базе Ленинградского медицинского института, который был эвакуирован в Пятигорск во время войны. После войны им не разрешили вернуться в Ленинград. Так получилось, что они полгода находились на оккупированной немцами территории, и власти обвинили в этом руководство института. Их отправили в Кишинев.
В библиотеке была очень богатая коллекция книг на иностранных языках, которые институт частично получил в качестве германских репараций. Значительная часть представляла собой библиотеку Рихарда Коха, еврейского врача, который попросил политического убежища в СССР накануне войны и жил в Пятигорске. Когда я пришла в отдел кадров института, заведующий возмутился: «Кто Вас сюда привел? Израиль напал на Египет!» [После заключения военного договора между Египтом, Сирией и Иорданией, направленного против Израиля, 29 октября 1956 года израильская армия атаковала египетские позиции на Синайском полуострове]. Можете представить себе связь между мной и нападением Израиля на Египет?! И все-таки, меня приняли на работу. У них не было выбора, я знала французский и английский и, кроме того, у меня было весьма приличное знание немецкого языка. Позже меня направили на двухгодичные курсы библиотечных работников, и после их окончания я приступила к работе в качестве библиографа.
Мы жили с моими родителями, и я строила свою семью: муж и я были друзьями. Нам удавалось самим обеспечивать себя, при этом мы всегда помнили о необходимости жить по средствам. В конце 1950-х положение с продуктами питания было очень тяжелым, я помню, как мы перебивались с хлеба на горох. Муж работал агрономом в совхозе в Гратиештах и он мог покупать дешевые овощи и фрукты. Папа работал бухгалтером в больницах и детских садиках. Я работала и подрабатывала за дополнительную плату своим знанием иностранных языков. Первый телевизор нам подарили на новоселье в 1958 году; у него была увеличительная линза перед экраном.
И муж, и я обожали классическую музыку, и у нас были сезонные абонементы в Филармонию. Когда в Кишиневе открылся Оперный театр, мы ходили на все премьеры. Ходили мы и в драматические театры и кино. Мы часто вместе ездили в отпуск, путешествовали по Северному Кавказу, Польше, по Волге, по Пушкинским местам. Мы получили особое удовольствие от этого путешествия, так как оба обожали Пушкина. Мой муж был более прозаичен, но он не мог не помочь в чтении стихов. В то время директором Пушкинского дома-музея был Гейченко, и он организовал все наилучшим образом. Мы посетили Михайловское и Тригорское имения, и Святогорский монастырь, в котором похоронен Пушкин. Эта поездка закончилась тем, что мы провели десять дней в Ленинграде.
Наша компания друзей в Кишиневе состояла из десяти еврейских пар. Моисей и я были самыми молодыми в этой компании. Мы были более просоветскими, чем те, кто вышел из сионистских организаций румынского периода правления: «Бейтар» [41] и «Гордония» [42].
Мы часто собирались вместе, праздновали дни рождения, отмечали еврейские праздники и европейский Новый год. Мы всегда пристально следили за событиями в Израиле то телевидению и радио. Помню, когда началась Шестидневная война [43] отцу исполнилось 70 лет, мы собирались отмечать юбилей, но сказал: «Нет, не сейчас, пока идет война в Израиле». Мы были очень обеспокоены и не могли поверить, что такая маленькая страна как Израиль может победить. Когда же совершенно неожиданно пришло известие о победе, наши друзья без всякого приглашения собрались у нас в доме, и мы устроили праздник. По части устраивать праздник, Моисею не было равных: ему требовалось не более 15 минут, чтобы накрыть стол, который ломился от еды. Моисей пек торты, один из тортов по его рецепту, друзья назвали в его честь «Шпитальный» [Торт Шпитальника]. Особенно популярной была его фаршированная рыба. Я никогда не блистала кулинарными способностями как он. Мы часто шутили в кругу друзей, что, когда уедем в Израиль, Моисей будет шеф-поваром. Он же всегда отвечал: «Я люблю готовить только для своих друзей».
Папа умер в 1970 году. Ему стало плохо 22 апреля, в столетний юбилей со дня рождения В.И. Ленина, он был очень болен и мы положили его в больницу, где он и умер в ночь на 1мая. Его похоронили на Еврейском кладбище. В 70-е годы начались массовые отъезды в Израиль, уехали почти все наши друзья. В то время я уже была заведующей библиографического отдела и была так привязана к Мединституту, что не могла даже подумать об увольнении. Моисей не мог оставить свой совхоз, а мама даже слышать не хотела о том, чтобы покинуть свой дом. Она часто повторяла: «У меня не будет там достаточно места». Почему она так говорили, ведь она почти не выходила никуда вовсе. В её словах не было логики, но её мнение для нас было законом, и мы решили остаться.
Я проработала в Мединституте 34 года, заведовала библиографическим отделом, и еще сверхурочно у меня была ставка младшего библиотекаря, которую я получала за переводы статей из иностранных журналов. Мне очень легко давались иностранные языки, я переводила даже с датского. Один из моих знакомых по Мединституту однажды сказал: «Она знает все, кроме венгерского». Многие институтские преподаватели до сих пор благодарны мне: многие кандидатские и докторские диссертации [см. Советско-Российские докторские степени] [44]прошли через мои руки. Одного из них я особенно запомнила: он случайно наткнулся на медицинскую книгу на японском языке, и кто-то сказал ему: «Иди к Саре Шпитальник, она поможет». Моя репутация работала на меня.
Я любила книги и часто делала обзоры художественной литературы для студентов старших курсов, кураторы групп всегда охотно приглашали меня. Чаще всего приходилось говорить на тему «Образ врача в художественной литературе». Позже я подготовила и выпустила аннотированный указатель «Медицинские работники в художественной литературе». Моя вторая библиографическая работа в Мединституте – «Писатели-врачи» о русских, советских и зарубежных авторах, которые по образованию и практике были врачами. Позже я регулярно публиковала статьи о художественной литературе, о медработниках в Великой Отечественной войне в институтской газете «Медицинский работник», в журнале «Советская библиография» [издавался в Москве с 1933 г.] и других периодических изданиях. Все это отвлекало меня от нашей главной проблемы – у нас не было детей.
В библиотеке у нас была дружная команда, антисемитизма не было. Мы вместе отмечали дни рождения и советские праздники. Библиотека была недалеко от дома, и я ходила на работу пешком. На Малой малине далеко от центра города находился филиал нашей библиотеки. Однажды кто-то меня предупредил, что наша новая директриса сказала: «Мы должны отправить эту жидовку на Малую малину и избавиться от неё». Она была членом партии и когда-то работала в библиографическом отделе, кресло директора она заняла после того, как предыдущая директриса ушла на пенсию. Она всегда ревностно относилась к тому, что преподаватели предпочитали обращаться ко мне с вопросами, потому что я хорошо знала медицинскую терминологию и языки. Когда она сказала: «Сара ты переходишь работать на Малую малину», я к этому была готова и ответила: «Прекрасно! Около моего дома останавливается 9 автобус, он как раз едет прямо туда», и она была сильно обескуражена моим ответом. Вскоре я вернулась в центральный корпус и вышла на пенсию.
В 1984 году я стала пенсионеркой, но продолжала работать на полставки. Мама сломала шейку бедра и могла вставать с постели только, когда Моисей или я поддерживали её. Большую часть времени она проводила, читая или смотря телевизор в своей комнате. С началом перестройки [45] мама смотрела все информационные программы, особенно если выступал Горбачев[46]. Она относилась к нему с большой симпатией, когда он появлялся на экране, она говорила: «Как будто, чей-то отец зашел в комнату». Я же потеряла к нему уважение после того как он прервал выступление Сахарова [47] на съезде [Съезд Народных депутатов, 1989 г. упразднил контроль Центрального комитета Коммунистической партии над правительством и избрал Горбачева президентом]. Несмотря ни на что мы восприняли перестройку с большим воодушевлением. В прессе стали появляться статьи о том, о чем раньше мы могли говорить только с очень близкими друзьями, появились книги, запрещенные раньше. Мама умерла от рака в 1989 году, она похоронена на Дойне, в еврейском квартале, потому что Еврейское кладбище к тому времени уже было закрыто.
В то же время в Кишиневе появилось Еврейское общество. Для нас это было чем-то особенным. Там проходили лекции по еврейским традициям, курсы по ивриту, доступными стали учебные пособия. В девяностые годы последние наши друзья уехали в Израиль. В 1990 мы тоже приняли решение уехать в Израиль. Полгода мы ходили на курсы иврита. Мы получили визу, и вдруг меня обуял страх (ужас). В своих письмах друзья не очень поддерживали нас: «У вас нет детей. Вам здесь нечего делать. Моисей не сможет найти работу по специальности, и вы не получите льгот, потому что не достигли пенсионного возраста». На меня это все произвело такое впечатление, что, когда мы пошли на кладбище, чтобы проститься с нашими близкими, я сказала: «Ты как хочешь, а я остаюсь». Моисей ответил: «Хорошо. Если ты не хочешь, мы не едим». Он вернулся на работу, хотя был уже на пенсии, а я увидела объявление в газете о том, что в Еврейскую библиотеку нужен человек со знанием румынского и идиш. И я устроилась туда на работу.
Мы с мужем посетили Израиль дважды в 1996 и в 1999 году. Жили в Бат Яме под Тель-Авивом. Наш телефон не переставал звонить: мои сокурсники по Черновицкому университету, наши кишиневские друзья – все хотели поговорить с нами. Мы ездили в Иерусалим, Хайфу, Цфат, на Кинерет, я рыдала у Стены Плача. Муж был впечатлен тем, что израильтяне смогли вырастит сады на камнях. Наши друзья повели нас в сад кактусов в Холоне. Это было впечатляющее зрелище — маленькие кактусы и огромные кактусовые деревья в роскошном цветении. Во второе путешествие мы отправились на пароме из Одессы, так как муж, как бывший узник гетто, имел право на бесплатный проезд. Мы купили билет только мне. В Хайфе нас встретили друзья, у которых мы и остановились. Во время нашего первого путешествия мы попали в Яд Вашем [48] поздно вечером и ничего не смогли увидеть. Поэтому в 1999 году мы поехали туда во второй раз. Когда гид узнал, что мой муж бывший узник гетто, он отнеся к нам с особой теплотой. Израиль очень впечатляет, я считаю, что каждый должен побывать там. Когда в Кишиневе открылся благотворительный центр «Хесед [49] Иегуда», я пошла работать туда волонтером. Пока они не получили свое здание, они работали при библиотеке. В Хеседе были составлены списки нуждающихся евреев, распределяли мацу и одежду. Каждый месяц я читала у них лекции по еврейской литературе. Сейчас я готовлю материал о Кановиче, еврейско-литовском писателе, который живет в Израиле. При библиотеке существует Клуб пенсионеров, и я уже десять лет являюсь его активным членом. В 1995 году я закончила работу над румынским вариантом аннотированного указателя “Евреи Молдовы». В 2000 году вышла его дополненная русскоязычная версия с резюме на английском языке. Здесь в библиотеке я отпраздновала свое 70-летие [1998], нашу с Моисеем золотую свадьбу [2001]. Мои сотрудники попросили Моисея приготовить его знаменитую фаршированную рыбу, и она была великолепна. Через два года Моисей умер, я похоронила его рядом с папой на Еврейском кладбище и оформила бронь для себя рядом с ними.
Примечания
[1] Бааль Шем Тов (Бешт) (1698-1760) – основатель Хасидизма – еврейского мистического движения. Родился в Окопы (Окуп), маленькой деревушке в Западной Украине, в пять лет остался сиротой и воспитывался местной общиной. Он часто прогуливал школу, отправляясь бродить по поля, лесам и горам. Он работал помощником учителя, позже служил сторожем (шамаш) при синагоге. После женитьбы он поселился в Карпатах близ местечка Броды. Семь лет он уединенно медитировал, и раскрылся лишь в 1734 году. Перебравшись в Тлуст, он приобрел репутацию чудотворца и духовного наставника. Остаток жизни он провел в Меджибоже в Западной Украине, где и протекала его основная деятельность. Последователем его учения был Яков Йосеф из Полонного.
[2] Бессарабия – историческая область между реками Прут и Днестр. Бессарабия – часть Российской Империи с 1812 до 1917 года. В 1918 году провозгласила себя независимой республикой и вскоре вошла в состав Румынии. Парижский договор (1920) признал объединение, а Советский Союз нет. В 1940 году, после предъявленного ультиматума, Румыния была вынуждена уступить Бессарабию и Северную Буковину СССР. В обеих провинциях проживало почти 4 миллиона человек, в основном румыны.. Сегодня большая часть прежней территории Бессарабии входит а состав Республики Молдова.
[3] Движение еврейской самообороны. В России евреи организовывали отряды самообороны для защиты еврейского населения и еврейской собственности во время бунтов и погромов, которые часто имели место при попустительстве властей, порой, даже при их подстрекательстве. Во время погромов 1881-82 отряды самообороны возникали спонтанно и разрозненно. После погромов в начале 20-го века, отряды коллективной обороны были созданы в городах и населенных пунктах Беларуси и Украины, эти отряды собирали деньги и закупали оружие. Ядром движения самообороны стали выходцы из еврейских рабочих партий и воинских частей, это движение получило широкое распространение среди остального еврейского населения. Известно, что организованные группы самообороны существовали в 42 городах.
[4] Присоединение Бессарабии к Румынии: В смутные дни революции Национальное собрание Бессарабии, созванное в Кишиневе, 4 декабря 1917 года приняло решение о провозглашении автономии Бессарабии в составе России. В условиях опасности прихода к власти большевиков, в начале января 1918 года, по просьбе молдавских лидеров, армия соседней Румынии вошла в Кишинев. Это стало решающим шагом на пути к объединению с Румынией.
[5] Еврейское колонизационное общество, сокращенно ЕКО, еврейская ассоциация, основанная в Лондоне в сентябре 1891 г. Первоначально её целью было оказание помощи в колонизации Аргентины евреями из восточноевропейских стран. В 1893 году EKO открыл свой филиал в России, в Санкт-Петербурге (ЦК). В начале 1890-х годов комитет EKO был создан в Кишиневе. Начиная с 1898 года, в отличие от первых лет, когда основной целью деятельности EKO было переселение евреев из России, ассоциация начала работать среди еврейского населения внутри страны. ЦК ЕКО в России пытался стимулировать сельскохозяйственную деятельность, развивать профессиональное образование, обеспечивать кредиты, и помогать евреям эмигрировать из России.
[6] OРT: (аббревиатура от Общество ремесленного труда, позже от Общество распространения труда; полное первоначальное название — Общество ремесленного и земледельческого труда среди евреев в России,1921) Она была основана в 1880 году в Санкт-Петербурге (Россия) и её первоначальная цель — помощь российским евреям. Одной из задач, которую должна была решить ОРТ, — помочь еврейской рабочей молодежи и ремесленникам интегрироваться в индустриальное общество. Особенно остро эта проблема стояла в странах Восточной Европы после Первой мировой войны. Особенно активизировалась ОРТ во время Второй мировой войны, когда она превратилась в всемирную организацию с филиалами во Франции, Германии, Англии, Америке и других странах, в дополнение к бывшим Российским территориям, таким как Польша, Литва и Бессарабия. Действовала сеть ОРТ и в Румынии. С целью организовать «помощь через работу», ОРТ открывает бюро по трудоустройству (занятости), организует ремесленные школы, поставляет инструменты, технику, оборудование и материалы, создает специальные курсы для учеников, поддерживает сельскохозяйственные школы, кооперативы и мастерские.
[7] Толстой Лев Николаевич (1828-1910): русский прозаик и моральный философ, который занимает важное место в истории культуры своей страны в качестве этического философа и религиозного реформатора. Толстой, наряду с Достоевским, возвел реалистический роман до литературного жанра, по важности сравнимый с классической греческой трагедией и елизаветинской драмой. Толстой известен, прежде всего, своими романами, в том числе «Война и мир», «Анна Каренина» и «Смерть Ивана Ильича», но он писал и короткие рассказы, и очерки, и пьесы. Толстой принимал участие в Крымской войне, его истории об обороне Севастополя, известные как «Севастопольские рассказы», прославили его и открыли ему двери в литературные круги Санкт-Петербурга. Его главный интерес заключается в разработке религиозных и философских идей. Он осуждал капитализм и частную собственность и был их бесстрашным критиком, что, в конце концов, привело к отлучению его от Русской Православной Церкви в 1901 году. Его взгляды относительно пагубности частной собственности постепенно отдалили его от жены, Ясной Поляны и детей, за исключением его дочери Александры, и он, наконец, ушел из Ясной Поляны в 1910 году. Толстой умер на пути в монастырь на железнодорожном переезде Астапово.
[8] Кузист: Член румынской фашистской организации имени Александра Кузы, одного из самых ярых фашистских лидеров в Румынии, который был известен своим безжалостным шовинизмом и антисемитизмом. В 1919 году Куза основал LANC (Национал-христианская лига защиты), которая стала Национал-христианской партией в 1935 году с антисемитской программой.
[9] Железная гвардия — экстремальная политическая организация правого толка в Румынии в период между 1930-1941, во главе с К. З. Кодряну. Железная гвардия распространяла националистические, христианско-мистические и антисемитские взгляды. Она была запрещена за террористическую деятельность (напр., убийство румынского премьера И. Г. Дука) в 1933 г. В 1935 г. возрождена в качестве партии под названием «Все для отечества», снова запрещена в 1938 году. Входила в состав правительства в первый период правления Антонеску, но после неудавшегося переворота в январе 1941 г. партия была окончательно запрещена и распущена. Ее лидеры сбежали за границу в Третий рейх (Германия).
[10] Менделе Мойхер Сфорим (1835-1917) – писатель, писал на иврите и идише. Родился в Беларуси, учился в различных ешивах в Литве. Менделе работал в жанре литературной и социальной критики, научно — популярной и художественной литературы на иврите и идише. В своих критических произведениях Менделе демонстрировал живой интерес к образованию и общественной жизни евреев в России. Он был озабочен вопросом о роли еврейской литературы в формировании еврейской общины. Это объясняет, его стремление приобщить к науке еврейские массы и помочь простым людям получить светское образование в духе Гаскалы (пер.с иврита — просвещение). Он сыграл важную роль в создании современного литературного языка идиш и нового реалистического жанра в литературе на иврите. Оставил свой след в обеих литературах как тематически, так и стилистически.
[11] Шолом-Алейхем (псевдоним; настоящее имя Шолом Рабинович (1859-1916) – еврейский писатель и юморист; автор многочисленных романов, рассказов, фельетонов, критических обзоров и стихотворений на идише, иврите и русском. Регулярно публиковался в еврейских ежедневных и еженедельных изданиях на идише. В своих работах он описывал жизнь евреев в России, создавая галерею ярких персонажей. Его творчество представляет собой сплав юмора и лиризма, точных психологических портретов и деталей повседневной жизни. Издавал литературный альманах «Ди идише фолкс-библиотек» («Еврейская народная библиотека»), с помощью которого он стремился довести до совершенства уровень еврейской литературы на «презренном» идише, очистить её от литературного мусора в лице некоторых авторов, которые своим псевдонародным творчеством тянули её на дно. Первый том стал поворотным моментом в истории современной литературы на идиш. Шолом-Алейхем умер в Нью-Йорке в 1916 году. Его популярность среди идиш-говорящей публики возросла после его смерти. Некоторые из его произведений переведены на большинство европейских языков, а его пьесы и спектакли по его рассказам с успехом идут на сценах театров во многих странах. «Скрипач на крыше» — мюзикл по мотивам «Тевье молочника» стал международным хитом в 1960-е годы.
[12] Перец,Ицхок Лейбуш (1851-1915): выдающийся еврейский писатель и публицист. Воспитывался в традиционной еврейской семье в Польше. Перец писал сначала на иврите, а с 1888 года — на идише. Основные произведения: поэма «Мониш» (1888 г.), сборник рассказов «Знакомые картины» (1890) и «Путевые заметки» (1891), рассказы «Бонче-молчальник», «Посыльный», «В подвале», «Любовь ткача» (1890-е годы ), «Хасидские истории», «Народные сказания» (1904-1909 гг). Умер в Варшаве в 1915 году.
[13] Бялик Хаим Нахман (1873-1934) – писатель, публицист, переводчик, редактор, один из величайших еврейских поэтов. Родился в местечке Рады Волынской губернии, Украина; получил традиционное образование в хедере и ешиве. Его первый поэтический сборник появился в 1901 году в Варшаве. Основал еврейское издательство в Одессе, где он жил, но после революции 1917 года советская власть с подозрением отнеслась к деятельности Бялика в области ивритской культуры, и издательство было закрыто. В 1921 году Бялик эмигрировал в Германию, а в 1924 году в Палестину, где он стал знаменитым литературным деятелем. Стихи Бялика занимают важное место в современной израильской культуре и образовании.
[14] Еврейский государственный театр в Бухаресте основан в 1948 году в результате политики национализации всех творческих учреждений, в том числе и еврейского театра. На его сцене идут не только классические постановки на идиш, но и традиционные еврейские музыкально-танцевальные представления. В настоящее время, из-за эмиграции и значительного уменьшения численности еврейского населения за счет естественного старения, есть лишь небольшая аудитория и большинство актеров неевреи. Выдающиеся деятели театра: Исраил Беркович (поэт, драматург и литературный секретарь), Исо Шапира (режиссер и прозаик огромной общечеловеческой и идиш культуры), Маурисиу Секлер (актер немецкой школы), Хаим Шварцман (композитор и дирижер оркестра театра). Известные актеры: Севилья Пастор, Дина Ko(ё)ниг, Исаак Хавис, Сара Эттингер, Лия Ko(ё)ниг, Триси Абромович, Бебе Беркович, Руди Розенфельд, Майя Моргенштерн.
[15] Биробиджан сформирован в 1928 году в целях заселения евреями свободных земель и укрепления уязвимой границы советского Дальнего Востока. Биробиджан получил статус автономной области в 1934 г. Под влиянием эффективной пропагандистской кампании, а также голода в восточных регионах Советской республики 41000 советских евреев переселилась в Биробиджан в конце 1920-х — начале 1930-х годов. Но, к 1938 году 28 000 из них бежали, не выдержав суровых условий. До 1940-х годов в крае были еврейские школы и синагоги, закрытые после Второй мировой войны на волне религиозных репрессий. Советское правительство планировало осуществить принудительную депортацию всех советских евреев в Биробиджан, которая должна была завершиться к середине 1950-х годов. Но в 1953 году в связи со смертью Сталина депортация была отменена. Несмотря на некоторое присутствие элементов еврейской культуры, в том числе газеты, которая издается на идише – еврейское влияние в регионе снизилось чрезвычайно, в результате сталинской кампании против космополитов и после либерализации еврейской эмиграции в 1970-е годы. В настоящее время евреи составляют менее 2% населения региона.
[16] Пушкин, Александр (1799-1837) – великий русский поэт и прозаик, выдающийся деятель русской литературы. Пушкин создал современный поэтический язык России, события русской истории положены в основу сюжетов многих его произведений. Его шедевр «Евгений Онегин» — роман в стихах о взаимно отвергнутой любви. Роман содержит остроумные и проницательные описания российского общества того времени. Пушкин убит на дуэли.
[17] Страж, Стражерия (Стража Родины) — профашистская военизированная организация, созданная в 1935 году королем Карлом II в целях воспитания молодежи в духе величия националистических идей, преданного служения и безоговорочного послушания.
[18] Присоединение Бессарабии к СССР: В соответствии с положениями секретного протокола пакта Молотова-Риббентропа, в конце июня 1940 года Советский Союз потребовал в ультимативной форме от Румынии вывести войска из Бессарабии и отказаться от этой территории. Румыния вывела войска и администрацию и Советский Союз оккупировал этот регион. В В конце лета и в начале осени 1940 года Румыния была вынуждена отказаться от Северной Трансильвании, в пользу Венгрии, и Южной Добруджи, в пользу Болгарии. Эти территориальные потери оказали значительное влияние на румынскую политику во время Второй мировой войны.
[19] Трансильвания — географическая и историческая область (103 000 кв.км) в Румынии, расположена между Карпатскими горами на границе с Сербией, Венгрией и Украиной. Современная Трансильвания состоит из четырех основных регионов: Банат, Кришана, Марамуреш и Трансильванская историческая территория. В 1526 году после поражения в битве при Мохаче средневековая Венгрия распалась, — центральная часть страны вошла в состав Османской империи, а в восточной части было образовано автономное Княжество Трансильвания, которое номинально принадлежало Оттоманской Порте. В частности султан имел право вето на избрание князя. Однако, в реальности Трансильвания проводила независимую внешнюю и внутренние политику. Её отличительной чертой стало провозглашение религиозной свободы (впервые в Европе) и признание трёх национальностей: Венгры, Секеи и Саксы (трансильванские немцы). После заключения Карловицкого мирного договора (1699) Трансильвания и Венгрия оказались под властью династии Габсбургов, и провинция была вновь присоединена к Венгрии, которая в то время входила в состав Австро-Венгрии (Ausgleich), в 1867 году. Трансильвания отличалась специфическим этно-религиозным разнообразием. Трансильванские князья поддержали Реформацию в 16-м и 17-м веке, и в результате Трансильвания стала оплотом различных протестантских церквей (кальвинистов, лютеран, унитариев и т.д.). Во времена контрреформации и многолетнего господства Габсбургов католическая церковь приобрела значительную власть. Румынское население Трансильвании было разделено между восточной православной и униатской (греко-католической) церквями. После принятия еврейской религии парламентом Венгрии (1895 г.) иудаизм стал одной из государственных религий и распространялся в Трансильвании и в целом по всей Венгрии благодаря ускоренным темпам ассимиляции. После Первой мировой войны Трансильвания вошла в состав Румынии согласно Трианонскому договору (1920). В 1920 году население Трансильвании составляло 5,2 млн из них — 3 млн румын, 1,4 млн венгров, 510000 немцев и 180000 евреев. По решению второго Венского арбитража северная часть Трансильвании была присоединена к Венгрии в 1940 г. После Второй мировой войны весь регион вошел в состав Румынии по Парижскому мирному договору. По данным последней румынской переписи (2002) венгры составляют 19% от общей численности населения, евреев и немцев осталось по несколько тысяч. Несмотря на снижение количества венгерского, немецкого и еврейского населения, Трансильвания по-прежнему сохраняет свои многонациональные и многоконфессиональные традиции.
[20] НКВД: Народный комиссариат внутренних дел; образован в 1934 году на базе ГПУ (Государственное политическое управление), переняв у него функции по поддержанию государственной безопасности.
[21] Морозов, Павлик (1918-1932) –,мифологизированный персонаж в советской историографии и официальной пропаганде. Согласно официальной версии, во время коллективизации его отец, зажиточный крестьянин, укрывал часть урожая для нужд семьи от продразверстки. Павлик донес на своего отца советским властям, вследствие чего его отец был казнен. Местные крестьяне из мести убили Павлика за предательство своего отца.. Имя Павлика Морозова использовали в качестве примера верности советскому строю. После распада СССР имя Павлика Морозова стало нарицательным.
[22] Кулаки — , Термин, используемый советскими властями для обозначения зажиточных крестьян (а иногда и середняков) которые отказывались присоединяться к колхозам, Они были объявлены врагами народа и их семьи были выселены в отдаленные края СССР в конце 20-х и в начале 1930-х годов.
[23] Великая Отечественная война — 22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз без объявления войны. В начальный период войны советская армия понесла тяжелые потери но к середине 1943 года перешла в контрнаступление. Война закончилась победой Советского Союза 9 мая 1945 года.
[24] Совхоз — государственное сельскохозяйственное предприятие. Первые совхозные дворы были созданы в СССР в 1918 г. В соответствии с советским законодательством совхозное имущество принадлежало государству и передавалось совхозу на основании хозяйственного договора об обслуживании.
[25] Большой террор (1934-1938) (массовые чистки), достиг своего пика в 1937-1938 годах, когда миллионы невинных советских граждан были отправлены в ГУЛАГ или расстреляны. Больше половины репрессированных были членами партии на момент их ареста. Вооруженные силы, Коммунистическая партия и правительство, в целом, были очищены от всех “инакомыслящих” лиц. Большая часть чисток была проведена в закрытом режиме, и лишь в нескольких случаях, арестованные предстали перед судом во время публичных «показательных процессов». К тому времени как интенсивность террора пошла на убыль. в 1938 году, Сталину удалось полностью подчинить себе партию и общество. Сталин руководил Советским Союзом как абсолютный диктатор вплоть до его смерти в марте 1953 года.
[26] Бухарские евреи – этно-конфессиональная и этнолингвистическая группа евреев, проживающая в Средней Азии. Они являются потомками месопотамских евреев и говорят на бухарском языке, который представлен в основном еврейско-таджикским языком. Последователи Сефардического религиозного обряда. В настоящее время большинство из них репатриировались в Израиль.
[27] Комсомол — молодежная коммунистическая политическая организация, созданная в 1918 г. Главная задача комсомола состояла в распространении коммунистических идей и вовлечении рабочей и крестьянской молодежи в строительство Советского Союза. Комсомол был призван воспитывать молодежь, вовлекая её в политическую борьбу, подкрепленную теоретическим образованием. Комсомол был более популярен, чем Коммунистическая партия, потому что в него могли свободно вступать даже не вовлеченные в политическую борьбу молодые пролетарии, в дальнейшем получающие необходимое образование, в то время как члены партии должны были иметь хотя бы минимальный опыт политработы.
[28] Кишиневское гетто. Уничтожение евреев Кишинева было проведено в несколько этапов. Количество евреев убитых на улицах и в своих домах сразу после вступления румынских и немецких частей неизвестно. Систематическому уничтожению подверглись порядка 2000 евреев, в основном свободных профессий (врачей, юристов, инженеров), а также местные еврейские интеллектуалы. После первой волны убийств 11.000 оставшихся евреев были сконцентрированы в гетто, созданном 24 июля 1941 года, по приказу румынского коменданта и командира немецкой айнзацкоманды Пауля Цаппа. Евреи Румынии пытались оказать помощь своим братьям в гетто, посылая большие суммы денег незаконным путем. Был создан комитет для подкупа румынских властей, с условием, что они не будут сдавать евреев немцам. В августе около 7,500 евреев были отправлены на работу в карьер Гидигич. Осенью, в День Искупления (4 октября), военные власти, по приказу румынского диктатора маршала Иона Антонеску, начали депортацию в Транснистрию евреев остававшихся в гетто. Одному из руководителей гетто, адвокату Шапира, удалось предупредить руководителей еврейской общины в Бухаресте, но попытки остановить депортацию не увенчались успехом. Только в единичных случаях евреям удалось найти укрытие в Кишиневе и его окрестностях, а другим удалось бежать в Румынию. В мае 1942 года последние 200 евреев были депортированы из города. Кишинев был освобожден в августе 1944 г. На момент освобождения в городе евреев не осталось.
[29] ГУЛАГ (сокращение от Главное управление лагерей и мест заключения или Главное управление исправительно-трудовых лагерей) — советская система исправительно-трудовых лагерей в отдаленных районах Сибири и Крайнего Севера, которая впервые была создана в 1919 г. Однако, до начала 1930-х годов, в лагерях не было большого количества заключенных. К 1934 г. в Гулаге, который становится подразделением НКВД, приемника ЧК, находится уже несколько миллионов заключенных. Среди них были убийцы, воры и другие криминальные элементы, а также политические и религиозные диссиденты. Лагеря Гулага внесли существенный вклад в советскую экономику во время правления Сталина. Условия в лагерях были чрезвычайно жесткими. После смерти Сталина в 1953 году население лагерей значительно сократилось, и условия для заключенных немного улучшились.
[30] Транснистрия – территория между реками Буг и Днестр. Термин происходит от румынского названия реки Днестр Нистру и был введен после оккупации региона немецкими и румынскими войсками во время Второй мировой войны. Транснистрия стала местом концентрации депортированных бессарабских и буковинских евреев. Систематическая депортация началась в сентябре 1941 г. В течение следующих двух месяцев, все выжившие евреи Бессарабии, Буковины и небольшая часть еврейского населения Старой Румынии были переправлены через Днестр. Эта первая волна депортаций охватила почти 120 тысяч человек к середине ноября 1941 года, когда она была остановлена Ионом Антонеску, румынским диктатором. Депортации возобновились в начале лета 1942 года, охватив еще около 5000 евреев. Третья серия депортаций из Старой Румынии, которая прошла в июле 1942 года, затрагивала евреев, которые уклонялись от принудительного труда, членов их семей, сочувствующих коммунистам и бессарабских евреев, которые нашли убежище в Старой Румынии и Трансильвании во время советской оккупации. Самыми страшными лагерями Транснистрии стали: Богдановка, Доманевка, Ахмечетка, Вапнярка, Рыбница, Березовка, Тульчин и Ямполь. Большинство евреев, депортированных в лагеря Транснистрии умерло между 1941-1944 из-за ужасных условий жизни, болезней и голода.
[31] Бандера Степан (1919-1959) – политический деятель и идеолог украинского националистического движения, который боролся за независимость Украины, как от Польши, так и от Советского Союза. Он достиг высоких постов в Организации украинских националистов (ОУН): был начальником отдела пропаганды (1931), позже возглавил национально-исполнительный комитет в Галиции (1933). Он надеялся создать независимое украинское государство с помощью нацистской Германии. После нападения Германии на Советский Союз, ОУН объявила о создании независимого правительства Украины во Львове 30 июня 1941 года. Примерно через неделю немцы расформировали это правительство и арестовали его членов. Бандера был доставлен в тюрьму Заксенхаузен, где он оставался до конца войны. Убит советским агентом в Мюнхене в 1959 году.
[32] Борьба с космополитизмом – кампания, направленная против «космополитов», т.е. евреев, была начата в статьях центральных печатных органов Коммунистической партии в 1949 году и сопровождалась нападками, прежде всего, на еврейскую интеллигенцию. Это была первая публичная атака на советских граждан еврейской национальности как на евреев. Еврейских писателей назвали «космополитами», обвиняя их в нелюбви к русским людям и в поддержке сионизма. Многие писатели-идишисты, а также руководители Еврейского антифашистского комитета были арестованы в ноябре 1948 года по обвинению в том, что они поддерживали связи с сионистским движением и с американскими империалистами. Они были тайно расстреляны в 1952 году. «Дело врачей», начатое в январе 1953 года, спровоцировало всплеск антисемитизма по всей территории СССР. Евреи были сняты со всех руководящих постов, и слухи о неизбежной массовой депортации евреев в восточные области СССР начали распространяться по всей стране. Конец кампании по борьбе с «космополитизмом» положила смерть Сталина в марте 1953 года.
[33] Ха-Тиква — гимн сионистского движения и национальный гимн государства Израиль. Перевод с иврита — »надежда ‘. Стихи написал Нафтали Герц Имбер (1856-1909), который переселился в Палестину из Галиции в 1882. Шмуэль (Самуил) Коэн, выходец из Молдавии, в 1888 году положил стихи Имбера на молдавскую мелодию из музыкального цикла симфонических поэм Б. Сметаны «Моя Родина», песня «Молдау (Влтава)», которая восходит к восточно-европейской народной песне.
[34] Работа по обязательному распределению в СССР — практика трудоустройства выпускников высших учебных заведений обязательного на определённый срок, не менее чем 2 года, как для самого выпускника, так и для работодателя. После завершения этого срока молодым людям разрешали устраиваться на работу по своему усмотрению в любом городе или организации.
[35] Полевой, Борис Николаевич – псевдоним Бориса Кампова (1908-1981). Советский писатель участвовал в советско-финской войне (1939-40). Во время Второй мировой войны Полевой был военным корреспондентом газеты «Правда». Самое известное произведение – «Повесть о настоящем человеке» (1946), которое впоследствии было экранизировано — реальная история Героя Советского Союза летчика Мересьева, который вернулся на действительную службу в отряд летчиков-истребителей после того, как ему ампутировали обе ноги.
[36] «Дело врачей» — уголовное дело против группы видных советских врачей, обвиняемых в заговоре и убийстве ряда советских государственных и партийных лидеров. В январе 1953 года советская пресса сообщила, что девять врачей, шесть из которых были евреями, арестованы и признали свою вину. Однако, суд над ними не состоялся, так как Сталин умер в марте 1953 года. Официальный орган Коммунистической партии газета «Правда» позже опубликовал заявление о том, что обвинения против врачей были ложными и их признания получены под пытками. «Дело врачей» стало кульминацией антисемитской политики, проводившейся Сталиным. В своей секретной речи на XX съезде партии в 1956 году Хрущев заявил, что Сталин хотел таким образом очистить верхушку советского руководства.
[37] Брежнев, Леонид Ильич (1906-82) — советский государственный деятель и партийный лидер. Вступив в Коммунистическую партию в 1931 году, став секретарем ЦК партии в 1952 г., он неуклонно поднимался по иерархической лестнице. В 1957 г. по рекомендации Хрущева, он становится членом Президиума (впоследствии Политбюро) Центрального комитета КПСС, председателем президиума Верховного Совета, и, наконец, номинальным главой государства. После отстранения Хрущева от власти в 1964 году, которое Брежнев помог организовать, он был назначен первым секретарем Коммунистической партии. Несмотря на то, что ему приходилось делить власть в стране с Косыгиным, Брежнев вскоре становится главной политической фигурой в Советском Союзе. В 1968 году выступая в поддержку советского вторжения в Чехословакию, он сформулировал «доктрину Брежнева», утверждая, что СССР может вмешиваться во внутренние дела любой страны — члена советского блока (Варшавского договора), если коммунистическое правление там находится под угрозой. Держа в узде страны Восточной Европы, он выступает за более тесные отношения с западными державами, добиваясь разрядки напряженности с Соединенными Штатами. В 1977 году он занял пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. При Горбачеве режим Брежнева был подвергнут критике за его коррумпированность и провальную экономическую политику.
[38] XX съезд партии — на XX съезде Коммунистической партии Советского Союза в 1956 г. Н. С. Хрущев публично развенчал культ личности Сталина и приподнял завесу тайны над тем, что происходило в СССР во время сталинского руководства.
[39] Хрущев, Никита (1894-1971) — советский коммунистический лидер. После смерти Сталина в 1953 году он стал первым секретарем ЦК, и по сути дела главой Коммунистической партии Советского Союза. В 1956 году в 20-м съезде партии, Хрущев пошел на беспрецедентный шаг и осудил Сталина и сталинизм. Он отстранен от должности премьера и руководителя партии в октябре 1964 г. В 1966 г. он был исключен из ЦК КПСС.
[40] Пятый пункт или Пятая графа – выражение, употребляемое в переносном смысле, означающее обязательное указание национальности во всех формах анкет при приеме на работу. Евреи, которые считались представителями отдельной национальности в Советском Союзе, подвергались дискриминации на основании этого пункта с момента окончания Второй мировой войны до конца 1980-х годов.
[41] Бейтар или Бетар — аббревиатура от «Брит Иосеф Трумпельдор» (иврит), что означает «Союз имени Иосефа Трумпельдора». Правое крыло сионистского ревизионистского еврейского молодежного движения. Союз основан в 1923 году в Риге Владимиром Жаботинским в честь И. Трумпельдора, одного из первых бойцов, убитых в Палестине, и в память о крепости Бетар, которую многие месяцы героически защищали еврейские повстанцы под руководством Симона Бар-Кохбы. В Польше также использовалось название «Ассоциация Еврейской молодежи им. И. Трумпельдора ». Бетар был всемирной организацией, но в 1936 году 52000 его членов -75% жили в Польше. Его цель состояла в том, чтобы распространять программу сионистов-ревизионистов в Польше и готовить молодых людей к борьбе и жизни в Палестине. Бетар организовал легальную и нелегальную эмиграцию. Это была военизированная организация; его члены носили униформу. С 1936 по 1939 год популярность Бейтара уменьшилась. Во время войны многие из ее членов вступали в партизанские отряды.
[42] Гордония — сионистское молодежное движение основано в Галиции в конце 1923 г. Переросло в международное движение, которое тщательно поддерживало свой уникальный характер еврейского, сионистского движения ориентированного на Эрец Израиль.
[43] Шестидневная война. Первые удары ВВС Израиля в рамках Шестидневной войны были нанесены 5 июня 1967 года. Вся война длилась всего 132 часа и 30 минут. Боевые действия на египетской стороне длились всего четыре дня, а на иорданской – три дня. Несмотря на молниеносность, это была одна из самых драматических и разрушительных кампаний в истории войн между Израилем и арабскими странами. Эта война привела к депрессии, которая длилась многие годы после её окончания. Шестидневная война привела к усилению напряженности между арабскими странами и западным миром, вызвала изменения в менталитете и политических ориентациях в арабском мире.
[44] Советско-российская система присвоения научных степеней (докторантура)- наивысшая степень образования в Советском Союзе (аспирантура или ординатура для студентов-медиков), учеба, как правило, занимала около 3-х лет и завершалась защитой диссертации. Успешно защитившимся аспирантам присваивались звания «кандидата наук». Следующим этапом была защита докторской диссертации. Для получения докторской степени необходимо было проводить исследования, принимать участие в научных конференциях, последовательно публиковать отдельные главы своей диссертации и, наконец, издать всю работу целиком.
[45] Перестройка — советская экономическая и социальная политика конца 1980-х, связанная с именем советского политического деятеля Михаила Горбачева. Термин обозначал попытку трансформировать застойную, неэффективную командную экономику Советского Союза в децентрализованную, рыночно ориентированную экономику. Промышленные менеджеры и государственные и партийные чиновники получили большую автономию на местах, а открытые прямые выборы призваны были демократизировать коммунистическую партию. К 1991 году перестройка завершена. Противники Горбачева считали, что именно Перестройка привела к распаду СССР.
[46] Горбачев, Михаил (1931-) – советский политический руководитель. Горбачев вступил в Коммунистическую партию в 1952 году и постепенно вошел в высшие эшелоны партийной иерархии. В 1970 году был избран депутатом Верховного Совета СССР и принимал участие во всех созывах вплоть до 1990. В 1980 году он был избран в Политбюро, а в 1985 году назначен генеральным секретарем партии. В 1986 году он приступил к осуществлению комплексной программы политической, экономической и социальной либерализации под лозунгами гласности и перестройки. Это привело к освобождению политических заключенных, либерализации визового режима, борьбе с коррупцией, и призыву к критическому пересмотру советской истории. Съезд народных депутатов, учрежденный в 1989 году, упразднил контроль Центрального комитета Коммунистической партии над правительством и избрал Горбачева президентом. Горбачев распустил компартию, предоставил независимость странам Балтии. После создания Содружества Независимых Государств в 1991 году он ушел с поста президента. С 1992 года Горбачев возглавил международные организации.
[47] Сахаров, Андрей Дмитриевич (1921-1989) — советский физик-ядерщик, академик и правозащитник; первый советский гражданин, получивший Нобелевскую премию мира (1975). Он входил в состав команды, создавшей советскую водородную бомбу, и получил за это звание трижды Героя Социалистического Труда. В 1960-е и 70-е годы он встал во главе борьбы за права человека в Советском Союзе. В 1980 году он был разжалован и отправлен в ссылку в Горький, откуда ему было разрешено вернуться в Москву в 1986 году после прихода к власти Горбачева. Он оставался ведущим борцом за права человека, за политические и экономические реформы вплоть до своей смерти в 1989 году.
[48] Яд ва-Шем — музей, основанный в 1953 году в Иерусалиме в память жертв Холокоста и Праведников народов мира – неевреев, получивших это звание за их «сострадание, мужество и мораль».
[49] Хэсэд — (пер. с иврит забота, милосердие), благотворительная организация, учрежденная Амосом Авгаром в начале 20-го века. При поддержке Клэймс Конференс и Джойнта Хэсэд помогает евреям поддерживать достойную жизнь, несмотря на тяжелые экономические условия, и способствует развитию их самосознания. Хесед предоставляет ряд услуг, направленных на поддержку потребностей всех членов еврейской общины и особенно пожилых людей. Основные социальные услуги включают в себя: работу в центральных офисах (информация, реклама деятельности Центра, внешние связи и бесплатная аренда медицинского оборудования); услуги на дому (уход и помощь на дому, доставка продуктов питания и горячих обедов, мелкий ремонт); общинная работа (клубы, столовые, дневные центры, медицинские и юридические консультации); волонтерские услуги (учебные программы). Центры Хэсэд произвели настоящую революцию в еврейской жизни в странах бывшего Советского Союза. Люди увидели в них возрождение еврейских традиций гуманизма. В настоящее время существует более восьмидесяти Хэсэдов в странах бывшего Советского Союза. Их деятельность охватывает еврейское население более чем восемьсот населенных пунктов.