Кишинев, Молдова
Иван Барбул выше среднего роста, широкоплечий, выглядит молодо для своего возраста. У него густые седые волосы, мягкие черты лица и выразительные глаза. У Ивана низкий, профессорский голос. Самым драматичным моментом нашего разговора был рассказ о гибели его родителей, сестер и младшего брата во время Холокоста. Он не мог сдержать слезы, и его голос дрожал. Как бы тяжело это ни было для него, он настаивал на том, чтобы рассказать историю до самого конца. Его жена, Лиана Дегтяр, была рядом с ним во время нашей беседы. Она была постоянно готова помочь, так как у Ивана проблемы с сердцем. Иван, его жена и их взрослый сын Борис Барбул живут в просторной трехкомнатной квартире в районе Рышкановка в Кишиневе. Квартира обставлена удобной мебелью. У них большая коллекция книг на русском языке: художественная литература, научные труды и книги по физике и математике. Все члены семьи связаны с наукой. Ощущается, что они любят друг друга – они относятся друг к другу очень тепло и часто смеются вместе.
Информация об интервью
Рассказчик: Иван Барбул
Интервьюер: Наталья Фомина
Дата интервью: Июнь 2004
Место: Кишинев, Молдова
Мое семейное происхождение
Моего прадеда по материнской линии звали Абрам Шафершупер. Мой дядя Йоэль, брат моей матери, сказал мне, что наш прадед служил в царской армии 25 лет, некоторое время в конце 18 или начале 19 века. Я не знаю, служил ли мой дед кантонистом [1] или его завербовали на службу, когда он достиг совершеннолетия. Когда он был демобилизован, царь предоставил ему участок земли в Бессарабии [2], в селе Царевка недалеко от Резины. Наша семья по материнской линии была родом из Царевки. Дядя Йоэль сказал мне, что мой прадед был чрезвычайно сильным человеком. Между самыми сильными людьми в деревне регулярно проводились конкурсы, и мой прадед был непобедим. Эти конкурсы, должно быть, были очень жестокими, так как мой прадед был убит во время одного из них. Мой дедушка Моисей Шафершупер переехал в Резину [Бессарабская губерния, Оргеевский район. Согласно переписи 1897 года в Резине было 3652 жителей, из которых 3182 были евреями]. Ему принадлежал участок земли, на котором он выращивал виноград. Мой дедушка умер до моего рождения. Я думаю, что это произошло в 1910-х годах. Моего брата, 1918 года рождения, звали Моисей в честь моего деда.
Я хорошо знал свою бабушку, Этл Шафершупер. Она родилась в Балте [Одесская область, Украина], в семье Альпера Нермана. Моя бабушка была маленького роста и милая, как все бабушки. Она всегда носила платок. Я помню, что она выращивала виноград. Мы, дети, ходили на виноградник, чтобы собрать самый спелый виноград. Виноград использовался для изготовления вина, которое продавала моя бабушка. У нее также была корова. Она доила ее, и мы пили свежее молоко прямо из ведра. У моей бабушки был красивый большой двухэтажный дом на берегу реки Днестр. В доме всегда был восхитительный запах еды и свежего молока. В подвале был винный погреб. Дочери моей бабушки и их семьи жили на первом этаже, а моя бабушка жила на втором этаже. Моя бабушка строго соблюдала еврейские традиции, как и ее дочери. Никто не работал в Шабат. Они зажигали свечи. Моя бабушка умерла во время Великой Отечественной войны [3], в эвакуации, куда была отправлена с одним из своих детей. У бабушки Этл было семеро детей. Я мало знаю о них.
Следующая дочь моей бабушки после моей мамы была Злота. Она была замужем и жила со своей семьей в доме моей бабушки. Я думаю, что у нее был сын. Я помню, что он был болен и имел какую-то форму истерии. У него были атаки. Я помню, как однажды посетил их, и мне не разрешили войти в его комнату: там была старуха, которая работала над ним против сглаза. Мне пришлось ждать, пока она не закончит свои заговоры. Тетя Злота умерла в эвакуации во время Великой Отечественной войны. У меня нет подробностей о том, как это произошло.
Брат моей матери Янкель умер в 1937 году, и это все, что я о нем знаю. У меня также нет информации о сестре моей мамы Анне.
Брат моей матери Шмиль родился в 1903 году. Он был богатым человеком. Он владел пекарней. Его жену звали Хая. Их сын Семен был примерно на пять лет старше меня.
Все, что я знаю о сестре моей матери Мариасе, это то, что она родилась в 1906 году и до войны жила в доме моей бабушки.
Младший брат моей матери Йоэль родился в 1907 году. Он был оптовым продавцом муки до того, как Бессарабия была присоединена к Советскому Союзу [см. Присоединение Бессарабии к Советскому Союзу] [4]. Его жена Рива тоже родилась в Резине, ее родители жили в большом каменном доме в нашем районе. После войны я нашел своего дядю Йоэля в Черновцах, и он был тем, кто много рассказал мне об истории моей семьи. Во время войны дядя Йоэль сократил свою фамилию с Шафершупера до Шупера. Позже семья Йоэля переехала в Нью-Йорк, США. Мой дядя умер в 2001 году. Рива и ее сын Михаил живут в Нью-Йорке. Риве 92 года. Она пишет нам письма на русском языке.
Моя мама, Фейга Рыбакова, была самой старшей в семье. Она родилась в Резине в 1899 году. Она была высокой, стройной и тихой. Я не знаю, как далеко зашла моя мама в своем образовании. Она могла читать и говорить на идише и русском, и она знала иврит. Я не знаю, как встретились мои родители. Мой отец приехал из Рыбницы, города на противоположном берегу Днестра [левая сторона реки, приднестровская сторона]. Я думаю, что они знали друг друга некоторое время, прежде чем они поженились.
Я мало знаю о родителях моего отца. Его отец, Самуил Рыбаков, жил в Рыбнице. В начале 20 века он переехал в США. Мой дедушка дважды женился. Он женился после того, как умерла его первая жена. У моего деда было больше детей в США, но я не смог их найти. Я ничего не знаю о его первой жене: матери моего отца. Старший брат моего отца, Песах Рыбаков, жил в Одессе [сегодня Украина], а также сестра моего отца Шейва. Ее мужа звали Гриша (нежно от Григорий) Колкер. Их дочь звали Полина. У нас не было с ними никаких контактов до 1940 года, когда Бессарабия принадлежала Румынии.
Мой отец, Герш Рыбаков, родился в 1894 году. Окончил школу в царской России. Он умел читать и писать по-русски, он был образованным человеком, и у нас дома была большая коллекция книг на русском языке. Мой отец, должно быть, закончил ешиву, так как он был учителем в хедере в Резине и знал иврит. Мой дядя Йоэль сказал мне, что в 1914 году, когда началась Первая мировая война, мой отец переехал к дедушке Самуилу в США, чтобы избежать службы в русской армии. Моя мама уже была его невестой. Год спустя он вернулся, и они поженились. У них была традиционная свадьба под хупой. В то время не могло быть иначе. После свадьбы мои родители поселились в Резине. Я не знаю, как они пережили революцию [см. Русская революция 1917 года] [5], но в 1918 году, когда Бессарабия была присоединена к Румынии [см. Присоединение Бессарабии к Румынии] [6], у них уже было трое детей: Абрам, самый старший, родился в 1915 году, моя сестра Анюта родилась год спустя, а мой брат Моисей родился в 1918 году. Моя сестра Нехома родилась в 1922 году, Рива в 1924 году, затем родилась Бетя в 1926 году и Шмиль в 1936 году. 12 декабря 1929 года я родился в Резине; мои родители назвали меня Исааком.
Взросление
Резина была еврейским городом. Большинство его населения были евреи. Вокруг города находились молдавские деревни: Стохная, которая находилась менее чем в одном километре от города, Черное на другой стороне города и Черная река. В Резине евреи были в основном торговцы и ремесленники: жестянщики и портные. Также были еврейские врачи. Доктор Гроссман жил недалеко от того места, где жил дядя Йоэль, в центре, а также был доктор Рапопорт, который переехал в Сороки после Великой Отечественной войны. В центре города были магазины, принадлежавшие евреям. Евреи не работали в субботу и воскресенье. В Резине была сильная еврейская община. Евреи строго соблюдали все традиции. Был рынок, который был особенно переполнен в рыночные дни. Мои сестры помогали маме делать покупки. В центре находился бульвар и небольшой памятник либо Каролю, румынскому королю [см. Король Кароль I] [7], либо Стефану Великому [Стефану чел Маре, правителю княжества Молдовы (1457-1504)]. В пригороде Резины на берегу Днестра был большой сад, принадлежащий помещику Павловскому. Должно быть, он был русским. Он оставался в своем особняке здесь только летом. Улица Мостовая, где мы жили, шла вдоль Днестра, а вверх по городу была улица Подгорная. Весной Днестр затоплял множество улиц. Если вы отправитесь в Резину сейчас, вы увидите, что город распространился на холм.
Мы жили на первом этаже в двухэтажном доме. Мы купили этот первый этаж у владельца дома, который жил на втором этаже. Тем не менее, она не признавала нашу собственность. Я помню, что это был спорный вопрос для нее, и между нами было некоторое напряжение. Родители тети Ривы жили в прекрасном большом двухэтажном каменном доме рядом с нашим. У нас не было ни сада, ни даже двора. Рядом с домом был сарай, где мои родители держали козу. Когда наступили тяжелые времена, семья продала козу. Было три или четыре комнаты, но только в одной комнате был деревянный пол, в остальных — цементированные полы. Комнаты были влажные. Посреди большой столовой комнаты был стол, достаточно большой для того, чтобы семья из десяти человек могла там сидеть. Для освещения помещений использовались керосиновые лампы. Я также помню кухню с огромной русской печью [8].
Мы не были богаты, учитывая, что наша семья была большой. Мой отец работал в хедере, и наши родственники из США поддерживали нас. Мой отец давал частные уроки дома. Ученики были разных возрастов, но они учились вместе. Мой отец заставил меня посещать их занятия, и я помню, что все они были старше меня. Община и родители мальчиков, должно быть, платили моему отцу за его работу. Я до сих пор встречаю людей, которые говорят мне, что мой отец был их учителем в хедере. Он был строг, но я не помню, чтобы он бил своих учеников. Мой отец был маленького роста, и я не думаю, что у него была борода или усы, хотя это не соответствует образу религиозного еврея. Ни у моих сестер, ни у меня нет фотографий моего отца. У моего отца дома были религиозные и художественные книги на русском языке.
Моя мама была домохозяйкой. Она была тихой и трудолюбивой, какой должна была быть, учитывая, что у нее было так много детей. Я помню, что она много читала и даже заменяла моего отца в хедере, когда это было необходимо. Мне кажется, что она знала иврит.
Каждую пятницу моя мама пекла хлеб на неделю вперед. Она также делала печенье, и я помню запах выпечки в доме. Нас было много, и ей приходилось много готовить. Когда мы сидели за столом, мы должны были быть быстрыми, чтобы взять свою долю, поскольку она не долго оставалась на столе. Моя мама готовила вкусную еду: куриный и говяжий бульоны с фасолью и фаршированную рыбу, которую она готовила как котлеты. Она также часто готовила куриный бульон с домашней лапшой. Бульон с лапшой — мое любимое блюдо. Мои старшие сестры помогали маме готовить. Семья собиралась за столом на завтрак, обед и ужин. Моя мама накрывала стол скатертью, и у каждого из нас было место за столом.
Когда входил мой отец, мы сидели за столом, как будто после получения команды, хотя, конечно, команд не было. Мой отец читал тексты: я не помню, делал ли он это каждый день, но наверняка он делал это в субботу и в праздничные дни. В Шабат на столе всегда было мясо. В пятницу утром моя задача была пойти к шохету, чтобы он зарезал курицу. Я помню, как шохет взял курицу, зарезал ее и повесил за связанные ноги так, чтобы кровь капала вниз. У него также была говядина на продажу: в Резине была кошерная бойня. Дома мы говорили на идише. Мой отец молился утром и вечером. У моей мамы было место в синагоге. В праздничные дни я ходил в синагогу с отцом. Я знаю только одну синагогу в Резине, куда мы ходили. Моя мама сидела на втором этаже с другими женщинами.
На Рош ха-Шана мы выходили послушать рог [шофар]. Я также ходил в синагогу с моим отцом на Йом Кипур, когда евреи должны были поститься целый день, но я был всего лишь мальчиком, и моя мама давала мне еду.
В Суккот мы кушали на чердаке, где крыша могла открываться, и мы украшали его ветками деревьев, чтобы сделать сукку.
Я особенно хорошо помню Хануку. Это был веселый праздник. У нас не было ханукии. Мы разрезали картофель пополам, выбирали его изнутри, наливали немного масла и вставляли в него фитиль. Моя мама ставила эти свечи на подоконник, чтобы все могли видеть, что мы празднуем Хануку. Я помню, как получал на Хануку деньги от моего отца и моих дядей. У моих дядей не было так много детей, как у моих родителей, и они могли позволить себе дать нам немного денег. Я сберегал то, что получал, чтобы покупать сладости.
На Пурим моя мама делала хоменташен. Люди наряжались и выступали на улицах. Дети бегали с погремушками. Мой отец отвел меня в синагогу, чтобы послушать Мегилат Эстер. Мальчики обычно гремели и кричали, когда упоминалось имя Амана.
Песах был главным праздником, конечно. Моя мама делала генеральную уборку. Какая это была уборка! У нас было много подгорелой посуды, которую использовала моя мама. Перед Песахом мой отец сметал хамец с подоконников. У нас была специальная посуда для Песаха. Во время седера мой отец лежал на подушках, рассказывая нам историю исхода евреев из Египта. Он также прятал кусок мацы под подушку, и один из детей должен был найти его в качестве подарка. Я также помню, как мы ели картофель, окуная его в соленую воду. Один из моих старших братьев, Абрам или Моисей, задал моему отцу четыре традиционных вопроса. У всех нас было немного вина. У меня был маленький собственный бокал. Я имел обыкновение опускать мацу в это вино и есть ее. На вкус немного горькая. Старшие дети смеялись надо мной.
Как мне рассказывали, я был непослушным мальчиком. Я прятался, чтобы поесть некошерную колбасу. У нашего молдавского соседа Феди была свиноферма и магазин, где он продавал свинину, шкварки и колбасу. Я тайно покупал колбасу в его магазине, экономя деньги, которые я получил от взрослых. Я был не единственным, кто покупал колбасу. Мы держали это в секрете от моего отца, но моя мать закрывала на это глаза, зная, что колбасы и шкварки полезны для детей. Однако у нас никогда не было свинины на столе: не дай Бог.
Я хорошо помню мой первый визит к доктору Рапопорту. Я поднялся на холм над нашим городом и решил проверить, как быстро я смогу бежать вниз по склону. В самом низу мои ноги бежали самостоятельно по узкой тропинке, я упал и повредил голову. Меня отвели в дом доктора Рапопорта. У него на столе стояла керосиновая лампа с красивой формой стекла. У нее было специальное устройство для фиксации ширины фитиля, чтобы регулировать яркость света. Я так увлекся этой лампой, что даже забыл о боли. Доктор заставил меня лечь на диван, чтобы зашить рану, но я дернулся от боли, ударил по столу, лампа перевернулась и стекло разбилось. Доктор принес другую лампу, чтобы закончить свою работу. У меня все еще есть шрам на лбу.
Моя старшая сестра Анюта переехала в Палестину в 1935 году или в 1936 году. Она посещала учебные занятия, организованные организацией [см. Лагеря Хакшара] [9] недалеко от Бельц, где она изучала сельское хозяйство. Прежде чем переехать туда, у нее был брак по расчету, так как молодым девочкам или мальчикам не разрешалось переезжать туда самостоятельно. Ее мужа звали Гриша. В Израиле они развелись. Анюта пошла на работу и снова вышла замуж. Фамилия ее мужа была Рабинович.
Мой старший брат Абрам окончил гимназию в Резине. В Бухаресте (сегодня Румыния) он сдал экзамены на степень бакалавра и стал учителем в деревне. Абрам был влюблен в Люсю, девушку из нашего города. Ее отец был богатым еврейским торговцем табаком. Абрам и Люся хотели пожениться, но мой отец был против их брака. Он сказал, что они принадлежат к разным слоям общества. Абрам и Люся не могли жениться без согласия своих родителей: это было правилом для еврейских семей. Но когда Абрам приехал в Резину, он проводил все свое время в доме Люси. Мой брат Моисей окончил профессиональную школу в Резине и работал механиком в Бухаресте. Мои сестры Рива, Нехома и Бетя учились в школе. В 1936 году родился мой младший брат Шмиль. Его очень сильно любили и ласково звали Шмилик.
В возрасте семи лет я пошел в начальную школу. Конечно, мой отец хотел, чтобы я получил хорошее образование. В школе были еврейские и молдавские дети. У меня был молдавский друг. Его фамилия была Борщ. Мы начинали день с «Отче Наш…», «Татал Ностру…» на румынском языке [Молитва Господня]. Все дети, включая евреев, должны были молиться. Я помню, как однажды я плохо себя вел во время молитвы: кто-то потянул меня, или я кого-то толкнул. Должно быть, я был довольно ярким мальчиком. Наш учитель природы, Домнул [сэр на румынском языке] Марков, отхлестал меня перед классом. Это было еще то отхлестывание, позвольте сказать. Это было традиционное школьное наказание в те годы: они также заставляли нас вставать на колени в углу, на зернах, били нас по рукам линейкой, били нас по лицу или тянули за уши.
Во время войны
Когда кузисты [10] пришли к власти в Румынии, антисемитизм развился в нашей школе, как и везде. Еврея даже могли избить за то, что он еврей. Мы слышали о погромах в Яссах, но в Резине их не было. Вокруг были только плакаты с надписью «Здесь говорят только на румынском»: в официальных и общественных местах, в магазинах и на улицах. Это была более вероятная дискриминация как евреев, так и русских, поскольку русский язык был основным языком общения в нынешней Бессарабии. [Русский язык доминировал в основном в городах: большая часть молдавской деревни использовала румынский (молдавский) язык.] Когда кузисты пришли к власти, мы жили в страхе.
В 1940 году, когда Бессарабия была присоединена к Советскому Союзу, мы приветствовали Советскую армию как наших освободителей. Я закончил третий класс и хорошо помню это время. Я побежал с другими мальчиками к Днестру, где мы наблюдали, как советские войска пересекали реку через понтонный переход со стороны Рыбницы. Позже они восстановили мост на реке, который до 1918 года соединял Рыбницу и Резину. Наша школа перешла на программу обучения русскому языку. В моем возрасте у меня не было проблем с переключением на русский язык, особенно потому, что мои родители говорили и читали по-русски: у нас дома были русские книги. Мой брат вернулся в Резину и пошел работать на Горьковский автозавод в России. Моя сестра Нехома тоже уехала работать в Россию. Она работала на ткацкой фабрике в Иваново [сегодня Россия]. После окончания школы Рива пошла на курсы тракториста. Мне кажется, что после окончания курсов она работала трактористом в селе Царевка.
Брат моей матери Шмиль, его семья и другие богатые семьи были депортированы в Сибирь. Дядя Шмиль умер в изгнании. Его сын Семен женился в изгнании и вернулся в Молдову с женой и матерью. Изгнание спасло их от фашистов. Тетя Хая жила в Кишиневе, а Семен и его жена жили в Страшенах. Он умер от болезни в 1980-х годах, а тетя Хая переехала в Израиль. Она также скончалась.
Когда в 1941 году началась Великая Отечественная война, Абрам с семьей Люси эвакуировался в Узбекистан. Мои родители, Рива, Бетя, Шмиль и я тоже поспешили эвакуироваться. Мост через Днестр был разрушен бомбами, и мы пересекли реку на лодке, чтобы добраться до железнодорожной станции в Рыбнице, где мы сели на поезд до станции Раздельная, которая находилась в 60 километрах от Одессы. Из Раздельной [сегодня Украина] мы переехали в Одессу, где жили дядя Песах Рыбаков и тетя Шейва Колкер. Когда мы ехали в Одессу, там был только Песах и его семья. Тетя Шейва, ее муж Гриша и дочь Полина к тому времени были эвакуированы. Шейва и ее семья вернулись домой после войны. Шейва умерла в Одессе в 1960-х годах. Ее дочь Полина с семьей живут в Иерусалиме.
Дядя Песах работал грузчиком в доке. Когда началась осада Одессы, он отправился в боевой батальон [11] с другими докерами. Его сын занимался рытьем окопов. Его жена Лидия и его дочь, чье имя я не помню, остались в городе. Дядя Песах был ранен и эвакуирован из Одессы морем. Когда он поправился, он пошел на фронт. После войны он вернулся в Одессу, где снова женился. Я не знал его вторую жену. Дядя Песах умер в 1950-х годах.
В Одессе мы остановились в доме дяди Песаха, а позже мы переехали в квартиру тети Шейвы, которая была свободной. Одесса была окружена в то время, и единственным способом эвакуации оттуда был морской путь. Мы ждали своей очереди, чтобы получить разрешение на посадку на лодку, но наша очередь так и не наступила: вооруженные силы имели приоритет. Мы остались в Одессе. После ухода советских войск румынские войска, понесшие большие потери, не сразу зашли в город, а только после дня колебаний. Я хорошо помню этот день. Мне было одиннадцать. Я бегал с другими мальчиками. Я видел людей возле подвала жилого дома и заглянул внутрь. Рядом была церковь. Люди носили сумки с сушеным хлебом из хранилища в подвале, и я получил одну сумку. Она не была тяжелой, и я отнес ее домой. Это очень пригодилось, поскольку у нас не было запасов продовольствия после того, как мы покинули дом дяди Песаха, где его жена делилась с нами едой. 16 октября румынские войска вошли в Одессу [см. Румынская оккупация Одессы] [12]. На стенах они развесили первые приказы оккупационных властей. Румыны взяли моего отца и других евреев в жандармерию, и он так и не вернулся. 19 октября румыны распорядились, чтобы все евреи собрали вещи и еду, оставили ключи у дворников и пошли в направлении Дальника [деревня в 15 км от Одессы], где должны были быть созданы рабочие лагеря.
Мы собрались и вышли на улицу. Нас было пятеро: моя мама, Рива, Бетя, Шмилик и я. На улицах уже было много людей. По дороге мы встретили Лидию и ее дочь. Румыны и полицейские направляли людей с улиц, и когда мы покидали город, это было похоже на реку людей, несущих свой багаж и детей и толкающих стариков на тележках впереди них. В воздухе стоял глухой грохот, который приглушал крики охранников. Когда мы добрались до Дальника, нас собрали в каком-то заброшенном месте, окруженном деревянными заборами и вышками с пулеметами на них. Территория была освещена прожекторами. Наш отец, который был доставлен туда из жандармерии, встретил нас там. Все подумали, что это конец. Люди стали прощаться со своими родными, плача и крича. На рассвете охранники выстроили в ряд всех более сильных мужчин, сказав им, что они должны будут работать на стройке, но она, должно быть, была не очень далеко, так как мы слышали стрельбу вскоре после этого: все они были убиты.
Нам сказали двигаться дальше. Куда мы шли? Шли массы людей, некоторые умирали по дороге от болезней или от шока тех последних дней. Рядом с колонной людей ехали повозки: всем, кому хотелось взобраться на них, разрешили это сделать. Я и Шмилик также хотели ехать на повозке, но мой отец сказал нам не делать этого. Все те, кто поднялся на эти повозки, так и не вернулись. Вероятно, румыны не смели убивать людей сразу на глазах у всех. Я помню, как однажды мы остались на ночь на пустой ферме для коров. Была осень, шел дождь и было холодно. Люди были набиты в здании, и запах навоза, смешанного с запахом пота и тел людей, был очевиден. Утром мы пошли дальше. Чем холоднее становилось, тем быстрее нас заставляли идти. Вероятно, они это делали для того, чтобы больше людей умерло естественной смертью. Многие падали и больше никогда не вставали на ноги. Все бросали багаж, который у них был.
Мы наконец добрались до Богдановки [В Богдановке все евреи в гетто были расстреляны румынской жандармерией, украинской полицией и Зондеркоммандо Р, состоящей из Фольксдойче (местные этнические немцы)]. Огромная территория была огорожена колючей проволокой и вокруг были свинарники. Наша семья попала в тот, в котором были свиноматки. Там были клетки для свиноматок. Тетя Лидия, ее дочь и я попали в одну из таких клеток. Нам сказали, что мы можем достать немного соломы снаружи. Мы принесли солому, чтобы положить на пол. Мы не знали, как долго они будут нас там держать. Оказалось, что мы будем там долго. Мы не получили никакой еды. Снаружи был колодец, где нам разрешили брать воду. Я сделал проход под колючей проволокой и бегал к близлежащему капустному полю, где я мог выкапывать кочерыжки из замерзшей земли. Я их ел. Остальным было нечего есть.
Все фильмы о Холокосте, какими бы ужасными они ни были, отражают реальность лишь приблизительно. Реальность была намного ужасней. Это было не гетто в Богдановке. Это было вне всякого сравнения. Это была территория без прав или правил, где людей уничтожали без особой причины. Каждый день повозки вывозили сотни трупов. Задержанные помещали своих умирающих родственников в проходы между клетками, чтобы они не умирали в клетках, где они жили. Часто на этих умирающих не было одежды, поскольку их родственники снимали одежду, чтобы обменять ее на продукты питания. Жители села Богдановка обычно приносили к колючей ограде еду для обмена. Моя мама и некоторые другие женщины нашли дыру в заборе и ходили в деревню за едой. Моей маме было стыдно просить еду, и она просила работу, которою можно было сделать за еду. Время от времени люди просили ее постирать для них, и она стирала их одежду в ледяной реке Буг ради хлеба или картошки. Она приносила нам все, что могла достать. Мой отец стал очень слабым и не мог больше встать на ноги.
В нашем свинарнике был старший еврей. У него была печь «буржуйка» (самодельная стальная печь) с трубой, по которой дым выходил через окно. Он позволял заключенным греться у печи. Однажды наш свинарник загорелся. Я не думаю, что это началось с печи, но какой бы ни была причина, он горел. Охранники сказали нам: «Вы можете перейти в другой свинарник». Мой отец не хотел переходить, хотя моя старшая сестра Рива и я могли бы помочь ему. Я увидел, как он махнул рукой моей маме, жестами намекая на том, чтобы она заботилась о детях. Уходя, я увидел еще одного старика, приближающегося к моему отцу. Он открыл религиозную книгу с черной обложкой. Должно быть, это был молитвенник. Моя мама отвела нас в другой свинарник. Когда огонь прекратился и остались только обуглившиеся камни, Рива отвела меня на место: «Ты помнишь этот кирпич? Здесь была наша клетка».
Нас осталось пятеро: моя мама, Рива, Бетя, Шмилик и я. Тетя Лида и ее дочь скончались. Однажды женщина сказала Риве отправиться в Богдановку, чтобы похоронить ее мать. Моя мать отправилась в деревню накануне, и пока она стирала на берегу Буга, полицейский убил ее прикладом винтовки. Риве уже исполнилось восемнадцать. Кто-то сказал ей, что в Одессе ситуация лучше, и она решила, что нам нужно бежать в Одессу. Была зима и было много снега. Бетя едва могла стоять на ногах, а Шмилик вообще не мог двигаться. Я был более или менее в порядке. Мы решили, что Рива и я должны идти. Когда мой брат услышал, что мы уходим, он не хотел нас отпускать. Я поднял его: он был легок, как голубь. Он не мог идти, и Рива решила, что мы должны идти.
Я не знаю, как далеко от Богдановки мы отошли, но Рива поняла, что дальше идти я не могу. Мы остались на ночь на ферме. Я помню владельца: Савелий Ищенко. Рива попросила его оставить меня на несколько дней, пока она не вернется за мной. Если бы ситуация с евреями была лучше в Одессе, она бы пришла за мной, и мы бы также взяли с собой Шмилика и Бетю. Она ушла. Неделю спустя Савелий сказал мне, что его соседи узнали обо мне, и он больше не может держать меня в своем доме. Я должен был уйти. Был январь 1942 года: было холодно и снежно. Савелий отвез меня в Одессу на своих санях, накрыв меня соломой. Я знал, что Рива должна была быть в квартире Песаха и пошел туда. Наша соседка, которая была этнической немкой, дала мне убежище. Ей потребовалось много времени, чтобы убедить меня пойти внутрь: у меня были вши. Мой меховой воротник на моем пальто кишел клопами. Она положила солому в картонную коробку, чтобы я мог спать. Я благодарен, что она не сообщила обо мне властям. Она сказала мне, что Рива приехала в Одессу. Это правда, что было около десяти дней, когда евреев не преследовали, но румыны хитрили только для того, чтобы устроить ловушку для евреев, которые скрывались. Когда евреи вышли из своих укрытий, ловушка закрылась. Я знал, что эти евреи были доставлены в Березовку и убиты.
Мне было нечего делать в Одессе, и я отправился обратно. Я все еще надеялся найти Риву, которая должна была вернуться за мной в дом Савелия. Я надеялся, что мы сможем помочь Бети и Шмилику. Когда я добрался до Савелия, он показал мне могилу возле своего дома: «Рива забежала ко мне, чтобы спросить о тебе, когда проходила их колонна. Они убили ее утром, и я похоронил ее здесь». Я сказал: «Мне некуда идти. Я пойду туда, где Бетя и Шмилик». Он спросил:« Вернуться в Богдановку? Там никого не осталось. Все они были убиты ». Мне только что исполнилось двенадцать, и я был один в мире. Итак, я вернулся в Одессу, где меня схватили и отвезли в гетто на Слободке [окрестности Одессы].
Гетто находилось в здании бывшей военно-морской школы. Двор был огорожен колючей проволокой, а у ворот стояли румынские охранники. В гетто было румынское командование и еврейский глава. Бродяги, как я, были доставлены в комнату, которая называлась хранилище. Меня продержали там семь-десять дней, когда румыны объявили, что собираются отправить нас в еврейскую колонию. Марш направился в Березовку. Я очень хорошо понимал, что это значит. Я сбежал из колонны. Куда мне было идти? Если бы они поймали меня одного, они убили бы меня. Было легче вернуться в гетто, что я и сделал, забравшись через забор. Я был доставлен обратно в хранилище.
Некоторое время спустя они собрали заключенных, чтобы отправить их в еврейскую колонию. Я снова оказался в этой группе: я снова сбежал. Это случалось несколько раз. По дороге я разговаривал с румынами. Некоторые из них даже давали мне хлеб, но я бы не сказал, что они были лучше, чем немцы. Они были преданы своему долгу: они никогда не останавливались в уничтожении евреев. Кто, кроме подонков, будет убивать людей без причины? Когда зима закончилась и стало немного теплее, я подумал, что мог бы жить в поле. Можете себе представить: один, в поле, но я не боялся хищников или темноты. Люди пугали меня.
В последний раз, когда меня поместили в хранилище, меня там нашел мальчик. Это был Ефим Нильва. Он сказал: «Давай держаться вместе. Давай дружить». Кто-то рассказал ему обо мне. Ефим не был так истощен, как я. Его доставили в гетто из тюрьмы. [В октябре 1941 года евреи Одессы были заключены в центральную тюрьму Одессы и оставались там до декабря.] Его мать была убита в тюрьме. Я точно не помню, Ефим хвастался, что у него есть немецкий документ о том, что он русский или украинец. Он также продемонстрировал, что он не был обрезан, в то время как я, очевидно, был. Я подумал, что он мог бы быть стеной, за которой я мог бы спрятаться. И я мог бы помочь ему сбежать, так как я имел в этом опыт. В следующий раз мы сбежали вместе, но куда нам было идти? Мы знали, что в Балте было еврейское гетто [180 км от Одессы], и мы направились туда.
Мы шли ночью, чтобы избежать конфронтации. В течение дня мы оставались в сеновале. Изредка мы ходили в деревни просить еды. Ефим разговаривал с жителями, так как я картавил, и мне пришлось молчать ради безопасности. Чтобы опознать еврея, полицейские приказывали человеку произнести «кукуруза». Картавость была признаком еврейского происхождения. Мы пытались найти в деревнях какую-то работу. Мы придумали историю о том, что мы из детского дома: я был Иван Ищенко, а он был Федор Нильвин, и так как детского дома больше не было, нам нужна была работа, чтобы получить немного еды. Люди, вероятно, догадывались, как все было на самом деле, и говорили нам, что работы нет. Мы наконец добрались до Балты, нашли гетто, но когда мы подошли к забору, заключенные сказали нам бежать как можно быстрее, так как охранники убивали новоприбывших.
Мы начали возвращаться и просить о работе в деревнях, пока, наконец, не нашли работу в сельсовете Гандрабур [сегодня Украина]. Разговор вел Ефим. Он назвал им наши имена: Иван Ищенко и Федор Нильвин. До войны это была большая деревня с двенадцатью колхозами [см. Колхоз] [13]. Я должен был идти работать в Ворошиловский [14] колхоз, а Ефим был направлен в колхоз «Красный партизан». Во время румынского правления их называли общинами и они имели номера: община номер один, два, три и т. д., в то время как люди называли их «бывшим колхозом». Я должен был быть пастухом и оставаться в хижине из самана и глины, обвитой лозой, в пяти-шести километрах от деревни.
Это была старая, но довольно устойчивая хижина. Глина отвалилась, но лоза все еще удерживала хижину от разрушения. Рядом с хижиной находилась овчарня с 60-65 овцами. Я был пастухом, и были два сторожа, которые по очереди оставались в этой хижине. Раз в неделю жители деревни приносили мне еду: хлеб и картошку, которую я готовил. Жители деревни также приводили своих овец ко мне пастись и также приносили мне какую-то еду. Это была оплата, которую я получал за свою работу. Ефим работал на фермера и жил в его доме. Хозяин Ефима рисковал меньше, учитывая то, что у Ефима было свидетельство о том, что он русский. В этот период, между весной 1942 года и осенью 1943 года, мы с Ефимом встречались только дважды.
Осенью 1943 года отступающие немцы и румыны забрали с собой овец. Я был один в этой хижине. Некоторые сельские жители проходили мимо. Должно быть, они подозревали, кто я такой, но не сообщали обо мне. Они также упомянули, что в селе есть бездетные семьи, которые могли бы меня усыновить. Я не решился идти в деревню, но однажды я решил пойти к Ивану Ильичу Барбулу, который был хорошим человеком. Он жил со своей женой Агафией и его или ее старой матерью. У них не было детей. Он зарегистрировал меня на свою фамилию и назвал меня Иваном. Его жена Агафия сказала, чтобы я звал ее мамой, а ее мужа — отцом. Мне было трудно, и тогда Иван Ильич сказал: «Просто называй ее Госпожа, а меня, Господин». Я не ладил со старухой, так как она все время жаловалась на меня. Она умерла в то время, когда немцы и румыны отступали и приближались советские войска. Весной 1944 года советские войска освободили Гандрабуры. Я оставался с приемными родителями. Мой друг Ефим Нильва вернулся в Одессу, где у него были родственники. Он нашел свою сестру, окончил школу и служил в армии. Он женился. Его жена Белла еврейка. Их сына зовут Александр. Мы с Ефимом стали друзьями на всю жизнь. Он мне ближе, чем брат. Мы встречаемся в День Победы [15] каждый год.
После войны
После освобождения я пошел в школе в шестой класс. Иван Ильич был мобилизован в Советскую армию. Он погиб в Яссах [сегодня Румыния] осенью 1944 года. Агафия была эпилептиком, и мне пришлось остаться с ней, чтобы заботиться о ней. У нее были приступы эпилепсии каждые две-три недели, и я был возле нее, пока она не поправилась. Я много работал по дому и в поле с Агафией. Жить в деревне — значит много работать. В школе я вступил в Комсомол [16]. Я очень хотел учиться и любил читать. Я брал книги в сельской библиотеке. Я читал все, что мог достать. Когда я учился в десятом классе, я прочитал в газетах о создании Израиля и слышал об этом по радио. СССР поддержал это событие и был одним из первых государств, признавших Израиль. Как я понял позже, эта поддержка была основана на ожидании, что Израиль превратится в социалистическое государство. Когда Израиль пошел в другом направлении, два государства разошлись. Я думаю, что создание Израиля является единственной компенсацией еврейскому народу за миллионы умерших его людей.
После окончания школы я впервые отправился в Резину, надеясь, что один из моих старших братьев выжил. У меня были надежды, но я также боялся, что выживших нет. В Резине мне сказали, что мой брат Моисей живет в Кишиневе. Я нашел его сразу. Моисей рассказал мне обо всех наших родственниках. В самом начале войны Моисей был мобилизован в Советскую армию. Он был на фронте до 1945 года. В Польше он был тяжело ранен и доставлен в больницу. После выздоровления он отправился в Узбекистан искать Абрама. Он нашел Люсю. Люся и Абрам жили вместе, не женившись. Люся сказала Моисею, что Абрам вызвался добровольцем на фронт и погиб в Кенигсберге [сегодня Россия] в 1945 году. Моисей вернулся в Резину в 1945 году. У него не было никакой информации обо мне, и он думал, что мы все погибли. Моисей женился на Нине, девушке из Резины. Он окончил юридический, но никогда не работал по специальности. Я не знаю причину; возможно, это был Пункт 5 [17]. Он работал в обувном магазине в Кишиневе. У него была дочь по имени Фаина и сын по имени Григорий. После окончания школы Фаина вышла замуж за Григория Роша. Григорий окончил среднюю школу и женился. Его жену зовут Елена. Моисей перенес операцию в 1980-х годах, чтобы удалить осколки, которые были внутри после войны, так как они беспокоили его.
Моя сестра Нехома была в Иваново во время войны, где она вышла замуж. Ее муж, Семен Абрамович, еврей. У них не было детей. После войны они переехали в Черновцы.
После окончания школы я поступил на математический факультет Кишиневского университета, но потом заболел и на какое-то время должен был бросить учебу. Позже я поступил в педагогический колледж, так как мог там оставаться в общежитии. Затем меня перевели на заочное отделение, где в конце 40-х — начале 50-х годов я работал преподавателем математики в Распопенах. Это был период борьбы с космополитами [см. Кампания против «космополитов»] [18], я помню убийство Михоэлса [19] и заговор врачей [20]. Однако у меня есть своя точка зрения на это. Я не называю это антисемитизмом. Я не думаю, что Сталин был антисемитом. Сталин был политиком, и он устранял своих оппонентов. Он убил больше русских и грузин, чем евреев.
Я думаю, что у заговора врачей была политическая основа. Возможно, это было связано с созданием Израиля и с тем, насколько популярна была премьер-министр Израиля Голда Меир [21] среди советских евреев. Я не думаю, что кто-то сможет объяснить вам настоящую причину: для этого нужно копаться в архивах. Я думаю, что эти разговоры об антисемитизме на государственном уровне немного преувеличены. Соотношение евреев было низким в общей численности населения, но если вы посмотрите на статистику, вы увидите, что еврейских врачей, учителей и инженеров гораздо больше, чем представителей любой другой национальности. [Примечание редактора: Интервьюируемый, вероятно, имеет в виду, что доля высокопоставленных профессионалов и интеллектуалов была выше среди евреев, чем среди других национальностей в Советском Союзе.] Например, я еврей, и я никогда не скрывал этого факта, и я учился и не сталкивался с предвзятым отношением ко мне.
Я помню день смерти Сталина, как люди плакали. Я был спокоен по этому поводу: я не собирался изнурять себя по этой причине. Двадцатый съезд партии [22] в 1956 году и публикация доклада Хрущева [23] заставили меня узнать много нового. Как и многие другие, я понятия не имел об уничтожении лидеров партии, я не знал о количестве лагерей [см. ГУЛАГ] [24], а также о количестве заключенных или количестве погибших там людей. Это было шоком для меня. Было потрясением узнать, что люди, которые переехали из Молдовы (Румынии) через Днестр в СССР, и были коммунистами, были отправлены в сталинские лагеря. Ситуация в стране изменилась после съезда, и я вступил в партию в 1956 году.
После окончания колледжа я начал работать директором школы в Распопенах. Я часто ездил к моему брату в Кишинев и встретил свою будущую жену, когда навещал своих дальних родственников. Она снимала у них комнату. Ее звали Ляна Дегтяр. Ляна мне сразу понравилась, и я встречался с ней каждый раз, когда ездил в Кишинев. Летом 1961 года мы отправились в Крым на лодке. Мы плыли в Ялту [сегодня Украина], а затем путешествовали по Крыму. Мы остановились в Гурзуфе, два дня лазили по горам, ходили в Алушту и поехали в Евпаторию. Мы поженились весной. Ляна на три года младше меня. Она родилась в Бухаресте в 1933 году. Ее отец, Эли Дегтяр, родился в Сороках в 1903 году. Он окончил Каннский университет во Франции и работал главным инженером в компании в Бухаресте. Ее мать, София Дегтяр, родилась в Бельцах в 1908 году и закончила там гимназию. После замужества она работала машинисткой на железной дороге в Бухаресте.
Когда Бессарабия была присоединена к СССР в 1940 году, семья Ляны вернулась в Сороки. Во время войны они находились в эвакуации в Кургане, Тюбинская область, Таджикистан. В 1944 году семья вернулась в Сороки после того, как город был освобожден советскими войсками. Когда мы встретились, отец Ляны был преподавателем в сельскохозяйственной школе, а ее мать была домохозяйкой. Ляна окончила физический факультет Кишиневского университета и работала научным сотрудником в лаборатории Научно-исследовательского института электрических приборов. У нас была тихая свадьба. В ЗАГС пришли наши друзья и коллеги моей жены. Затем у нас была небольшая вечеринка в комнате Ляны. Потом мы поехали в Сороки, в дом родителей Ляны и праздновали с семьей и их знакомыми. После свадьбы я переехал к Ляне.
Визит моей сестры Анюты из Израиля в 1962 году был для меня большим удовольствием. Она села на самолет в Одессу и оттуда отправилась в Кишинев. Это было вскоре после нашей свадьбы. Это была наша первая встреча после того, как она уехала. Я рассказал ей историю нашей семьи. Анюта принесла мне фотографию Шмилика. У Анюты был муж и трое сыновей: Ной, Иуда и Цви. Они жили в Ришон-ле-Цион [сегодня Израиль]. Муж Анюты выращивал и продавал апельсины, а их сыновья помогали ему. Вы можете себе представить, как я беспокоился о своих родственниках во время войн в Израиле: Шестидневная война [25] и война Судного дня [см. Война Йом Кипур] [26]. Я слушал BBC и Голос Америки. В начале 1970-х годов моя сестра Нехома и ее муж Семен Абрамович переехали в Израиль. Они жили в Ришон-ле-Цион. Теперь я волнуюсь за каждое событие, каждый террористический акт в Израиле больше, чем они. Я восхищаюсь израильтянами: они живут и работают, несмотря на теракты. У них есть страх, но они не паникуют.
Когда я был директором школы, мне предложили работу в райкоме партии, но Ляна считала, что мне следует заниматься наукой. Она настояла, чтобы я поступил в аспирантуру. Я поступил в аспирантуру Академии педагогических наук в Москве [сегодня Россия] и жил в общежитии в Плющихе [район в исторической части Москвы] в начале 1960-х годов. Там были аспиранты со всего СССР, и у нас был полный международный студенческий состав: из Таджикистана, Казахстана, Украины, а я был евреем из Молдовы. Наши научные руководители и сотрудники Института методики преподавания математики были высококвалифицированными специалистами. Они хорошо ладили как с аспирантами, так и с преподавателями. Я ходил учиться в Государственную библиотеку СССР имени Ленина [ныне Национальная библиотека России]. Высококвалифицированные библиографы помогали мне найти нужные мне книги или при необходимости заказывали их в других местах. Если книга была редкостью, они отправляли ее копию. Я также учился в библиотеке Академии педагогических наук Ушинского. В библиотеке также работали научные консультанты для оказания помощи аспирантам по различным вопросам. Я консультировался со специалистами по методике преподавания математики в польских школах. Я все еще очень благодарен многим специалистам за их большую поддержку.
Наш сын Александр родился в 1963 году. Ляна работала, а я получил стипендию аспиранта. Родители Ляны очень нас поддерживали. Ляна часто ездила в Москву в командировки, и ее родители заботились об Александре в это время. Мы всегда были рады видеть друг друга. Мы ходили на художественные выставки, в театры или просто гуляли по Москве. Ляна, за эти несколько дней, потратила деньги, которые я приберег, чтобы продержаться месяц.
После окончания аспирантуры я вернулся в Кишинев, где стал работать старшим научным сотрудником в НИИ педагогики. Я занимался методикой преподавания математики. Я был вовлечен в научно-исследовательскую работу. Я издал книгу: «Элементы геометрии в начальной школе». В 1968 году я защитил кандидатскую диссертацию [см. Советские / российские докторские степени] [27] в Москве. Наш научно-исследовательский институт принадлежал Министерству образования СССР, которое инициировало внедрение новых школьных программ по математике на основе опыта французских школ под руководством академика Колмогорова [Колмогоров Андрей Николаевич (1903-1987): советский математик, основатель научной школы по теории вероятностей и теории функций].
Старые учебные программы и учебники по математике претерпели радикальные изменения, начиная с первого класса. В старшей школе были введены элементы высшей математики: теория множеств, интеграл, производная и т. д. Для изменений такого рода требовалась подготовка учителей. Я принимал участие в подготовке учителей: готовил лекции, инструкции, читал лекции, я имею в виду, я непосредственно участвовал в подготовке учителей и разработке новых школьных учебников. Было много работы, но, к сожалению, в Академии наук СССР было противодействие этой реформе. Это было эффективно только в течение десяти лет: с 1967 по 1976 год, когда школы вернулись к предыдущему учебному плану. В настоящее время введены новые учебные планы и учебники, и опять эта реформа основана на влиянии французских школ.
Помимо работы в Академии, я читал лекции в Институте повышения квалификации учителей и в Тираспольском педагогическом колледже. Я обычно ездил в Тирасполь на один день, чтобы читать лекции студентам. Это занимало у меня один час на поезде. Билет стоил три рубля. Вечером я возвращался в Кишинев. Я любил преподавать и хорошо ладил со своими коллегами и студентами. Я и сейчас встречаю некоторых из них. После работы я всегда проводил время с Александром, обучая его разным вещам. Мой педагогический опыт оказался очень полезным. Александр закончил первый и второй классы за один год, но моя жена была уверена, что я перегружаю мальчика. Тем не менее, я знаю, что если ребенок справляется, то все в порядке. Это не хорошо, когда все слишком просто или слишком сложно. Когда я заметил, что Александр справился со своей нагрузкой в первом классе и начал терять интерес к занятиям, я перевел его во второй класс. Ему потребовалось некоторое время, чтобы догнать своих одноклассников, но он справился очень хорошо. Его учителя хвалили его.
Я научил Александра придерживаться строгого графика: в десять часов он должен был ложиться спать. Одно время в пятом классе у него возникли проблемы: играл во дворе и не смог сделать домашнее задание. «Я не могу ложиться спать, я должен сделать свое домашнее задание», — сказал он. Я сказал ему, что это не имеет значения. Тогда он должен был идти спать. Я также сказал ему, что он должен был сделать свое домашнее задание раньше. Это научило его делать свою домашнюю работу вовремя. Учителя очень важны в школе, и также важно отношение школьников к ним. В нашей семье мы всегда старались поддерживать авторитет учителей. Александру хорошо давалась математика, и мы перевели его в математический класс в другой школе. Он был общительным мальчиком и имел много друзей.
Ляна была руководителем лаборатории в институте и работала над своей кандидатской диссертацией. В январе 1969 года она получила степень по техническим наукам. В декабре того же года у нас родился второй сын Борис. Борис, в отличие от Александра, был индивидуалистом. Он не хотел ходить в детский сад, и любые попытки, даже моих коллег, убедить его согласиться посещать детский сад потерпели неудачу. Однако он пошел в школу без всяких проблем, но заболел, когда учился в третьем классе. У него была свинка, довольно распространенное заболевание у детей, но он имел осложнения и долгое время был в коме. Слава Богу, врачам удалось его спасти. После болезни он учился не хуже своего старшего брата и даже пошел в математический класс.
Наша семья проводила летние каникулы вместе. Нашим любимым местом была Одесса и пригороды Одессы: Черноморка, Сергеевка и Каролино-Бугаз. Иногда родители Ляны ездили туда с нами. Мы также ездили в Сочи, Сухуми и Ялту, снимая комнату, как и все остальные в то время. Иногда мы ездили в Одессу по выходным: мои коллеги и их семьи собирались вместе, арендовали автобус и на выходные ехали на побережье. Транспорт, еда и пребывание были недорогими. Мы много читали во время каникул. Чтение было очень популярно: мы читали газеты, журналы и художественную литературу. Мы собрали большую коллекцию книг на русском языке. У нас с Ляной, в нашей коллекции, было много научных пособий и руководств. Теперь, когда мы рассматриваем переезд в Израиль, Ляна и Борис много спорят о том, что нам следует взять с собой. Ляна отправляет Бориса в пункт утилизации бумаги, вместе с книгами, которые, по ее мнению, не нужны, но он приносит их обратно домой и в шутку называет свою мать инквизитором 21-го века.
В 1978 году родители Ляны обменяли свою квартиру в Сороках на квартиру в Кишиневе и переехали сюда. Ее мать, София Дегтяр, умерла в конце марта 1988 года, и мы похоронили ее на Дойне [кладбище в Кишиневе], в еврейской части. Отец Ляны умер в феврале 1992 года. Он также был похоронен на кладбище Дойна.
Александр окончил школу в 1979 году, и мы хотели, чтобы он продолжил учебу. Он был хорош в естественных науках и математике. Он поступил на биологический факультет МГУ.
Когда он учился на четвертом курсе, он женился на своей однокурснице Татьяне Яйленко в январе 1983 года. Она из Донецка [сегодня Украина]. Ее мать украинка, а отец грек. У них была небольшая свадьба: их однокурсники, родители Татьяны, Ляна, Борис и я собрались на свадебной вечеринке. Мы устроили вечеринку в столовой общежития. Они получили комнату в Доме аспирантов [одно из уютных общежитий Московского университета]. Я засмеялся, когда посмотрел на заднюю часть этого общежития [двенадцатиэтажного здания]: можно было увидеть, как пеленки и детская одежда висят на веревках — не так уж и плохо для студентов! В декабре 1983 года родился мой внук Леонид. Татьяна была студенткой пятого курса и взяла академический отпуск по уходу за ребенком. Её мать приехала из Донецка, чтобы помочь ей. Александр был очень привязан к своему сыну и даже иногда спорил со своей тещей о том, как воспитывать сына. Саша [нежно от Александр] окончил аспирантуру в Москве, и в 1988 году он и Татьяна переехали в Кишинев. К этому времени мы купили трехкомнатную квартиру и отдали детям нашу предыдущую двухкомнатную вместе с мебелью. Саша начал работать в Академии наук Молдовы. В конце 1980-х годов мы с Ляной были пенсионного возраста [пенсионный возраст для мужчин в СССР — 60 лет, для женщин — 55 лет], но мы продолжали работать.
После окончания школы Борис поступил на физический факультет Кишиневского университета. После окончания университета он пошел работать в Научно-исследовательский институт электрических приборов, где работала Ляна. Он все еще работает там и очень любит свою работу. Борис не женат.
В 1992 году моя сестра пригласила меня и мою жену в Израиль. Анюта купила нам билеты. Мы летели туда на самолете. Моя сестра и ее семья встретили нас в аэропорту Тель-Авива [сегодня Израиль]. Вы можете себе представить эту встречу! Это было воссоединение нашей большой семьи: моих племянников Ноя, Иуды и Цви, их жен, родителей их жен, многих детей и внуков. Я не мог даже сосчитать их всех. Анюта — прабабушка. Родители дали каждому сыну пардес, то есть участок земли с апельсиновым садом. Однажды мы собрались на 56-летие Ноя. У нас было еще одно воссоединение у Иуды. У него есть большой двор и сортировочная машина для апельсинов и мандаринов. Он установил столы для всей этой большой семьи, чтобы уместиться во дворе. Там у меня было чувство, трудно описать каково, трудно найти слова. Я вспомнил нашу большую семью, когда мы сидели за столом, я знал, что я больше не одинок: у меня так много дорогих людей, которые любят и помнят меня. Однако меня немного смутило то, что между мной и моими многочисленными родственниками существовал языковой барьер. Они говорят на английском и иврите, но я не знаю этих языков. Мы с Анютой немного говорили на румынском и идише. Я пообещал своим племянникам, что при следующей встрече я буду знать английский или иврит.
Мы с Ляной пробыли в Израиле два месяца. Мы путешествовали по всей стране. Иногда Ной возил нас в своей машине. Он показал нам свой офис в доке: он занимается экспортом апельсинов. Мы ездили в Иерусалим и были в Яд Вашем [28] и возле Стены Плача. Единственное место, куда мы не пошли, был кибуц, хотя я очень хотел посетить его, так как моя сестра работала в одном, когда она переехала в Палестину. Мои знакомые, работающие в кибуце, сказали мне, что кибуцы сейчас переживают трудные времена, но они все еще являются сельскохозяйственной основой Израиля. В 1992 году мой старший брат Моисей, его жена Нина, их дети Фаина и Григорий и их семьи переехали в Израиль. Они начали жить в Нетании. Нина умерла в 2003 году. Я снова посетил Израиль в 1995 году и в 1998 году. Я оставался с Моисеем в Нетании. Я не выучил английский или иврит. Трудно изучать языки в моем возрасте. Однако дети и внуки Моисея помнят русский язык, и они всегда были рядом, чтобы мне помочь.
В 1993 году наш сын Александр переехал в Ленинград и перешел на работу в биофизическую лабораторию при Академическом институте. Он развелся с Татьяной и оставил квартиру ей и их сыну. Мы поддерживаем связь с Татьяной. Она хороший человек. Наш внук Леонид часто посещает нас. Он студент математического факультета Кишиневского университета. Александр снова женился в Ленинграде. Его вторая жена Ольга Иванова — русская. Их зарплаты было едва достаточно, чтобы сводить концы с концами. Однажды представители Израиля прибыли на научную конференцию в Ленинград. Они предложили Александру работу в университете Тель-Авива. Ольга последовала за Александром в Израиль. В 1997 году у них родился сын Илья. Ляна отправилась в Израиль, чтобы позаботиться о ребенке. Она пробыла там три месяца и встретилась со своими родственниками: сестры ее отца, ее племянницы и племянники живут в Израиле.
После перестройки [29] Коммунистическая партия была запрещена [Примечание редактора: фактически Коммунистическая партия СССР прекратила свое существование в 1991 году, после распада СССР] в Молдове, и власти начали изменять историю на волне антикоммунизма. Возникла проблема присоединения Молдовы к Румынии. СМИ хвалили Антонеску [30] и даже собирались построить для него памятник в Кишиневе. Были обсуждения, и они даже собирали деньги. Они называли румын, пришедших сюда в 1941 году с немецкими войсками, освободителями. Представьте, что я чувствовал: эти румынские «освободители» уничтожили моих родителей, трех сестер и моего шестилетнего брата плюс тысячи евреев. Я думаю, что Горбачев [31] и Ельцин поставили свое благополучие на более высокий приоритет, чем благополучие государства. Конечно, было много причин распада СССР, но как они могли бы это сделать, когда 76 процентов населения проголосовали за СССР на референдуме? [Явка на референдуме о том, сохранить ли СССР как единое и неделимое государство 17 марта 1991 года, была 174 миллиона человек (80 процентов от общей численности населения). Из них 112 миллионов, или 76,4 процента, проголосовали за сохранение СССР].
Еврейская жизнь начала возрождаться в Кишиневе после перестройки в 1990-х годах. В период СССР была создана ассоциация бывших еврейских и нееврейских узников гетто и лагерей. Позже она распалась, и теперь я член еврейского объединения. Позднее в Кишиневе были созданы еврейские организации: еврейский культурный центр и общественный центр. Евреи начали отмечать еврейские праздники вместе. Еврейская жизнь особенно оживилась, когда коммунисты получили парламентское большинство в Молдове. [Возможно, интервьюируемый имеет в виду, что коммунисты, являющиеся интернационалистами официально, уделяют больше внимания сосуществованию разных национальностей.] Я думаю, что ситуация евреев улучшилась. До этого не было так хорошо, когда во многих областях деятельность была отделена от остальной части населения Молдовы.
Когда к власти пришли коммунисты, молдаване тоже стали задумываться о жертвах фашизма. Наша местная еврейская газета «Еврейское местечко» [Еврейский городок] писала о местном любительском музее Холокоста в Единцах. Удивительно, что этот музей был основан молдавским директором местной школы. Я думаю, что это важно, поскольку евреи всегда были активными гражданами в Молдове: врачи, учителя и ремесленники. Сейчас исследовательская работа ведется в других городах Молдовы, где евреи были уничтожены. Они находят праведников [см. Праведники народов мира] [32], которые спасали евреев, и создают такие музеи, как этот.
Хэсэд [33] Иегуда, еврейская благотворительная организация, очень эффективная. Иногда я слышу или читаю в газетах о людях, ворчащих о еде, которую они находят не настолько хорошей. Я думаю, что у них нет оснований жаловаться. Хэсэд делает отличную работу. Ее многочисленные добровольцы много работают и помогают тысячам евреев. Мы с женой получаем продовольственные пакеты каждый месяц. Мы долгое время отказывались от этого, полагая, что были евреи, которые оказались в худшем положении, чем мы. Я также получаю пенсию от Конференции по претензиям [Конференция по еврейским материальным претензиям против Германии. Она была основана в 1950-х годах для оказания помощи жертвам Холокоста], как бывший несовершеннолетний узник гетто. Все наши родственники живут в Израиле. Мы также рассматриваем возможность переезда в Израиль.
Примечания
[1] Кантонист: Кантонистами были еврейские дети, которые были призваны в военные учреждения в царской России с намерением, чтобы условия, в которых они находились, заставили их принять христианство. Зачисление в кантонистские учреждения наиболее строго соблюдалось в первой половине XIX века. Оно было отменено в 1856 году при Александре II. Обязательная военная служба для евреев была введена в 1827 году. Евреи в возрасте от 12 до 25 лет могли быть призваны, а лица в возрасте до 18 лет были помещены в кантонистские подразделения. Еврейские общинные власти были обязаны предоставить определенную квоту призывников в армию. Требуемая высокая квота, суровые условия службы и знание того, что призывник не сможет соблюдать еврейские религиозные законы и будет отрезан от своей семьи, заставляли тех, кто подлежит призыву, пытаться уклониться от этого. Таким образом, общинные лидеры заполняли квоты детьми из самых бедных домов.
[2] Бессарабия: Историческая область между реками Прут и Днестр, в южной части Одесской области. Бессарабия была частью России до революции 1917 года. В 1918 году она объявила себя независимой республикой, а затем объединилась с Румынией. Парижский договор (1920) признал союз, но Советский Союз никогда не признавал это. В 1940 году Румыния была вынуждена отдать Бессарабию и Северную Буковину СССР. В двух провинциях проживало почти 4 миллиона человек, в основном румыны. Хотя Румыния вновь оккупировала часть территории во время Второй мировой войны, мирный договор Румынии 1947 года подтвердил их принадлежность к Советскому Союзу. Сегодня это часть Молдовы.
[3] Великая Отечественная война: 22 июня 1941 года в 5 часов утра нацистская Германия напала на Советский Союз, не объявив войны. Это было начало так называемой Великой Отечественной войны. Немецкий блицкриг, известный как «Операция Барбаросса», почти сумел разрушить Советский Союз в последующие месяцы. Оказавшись неподготовленными, при нападении Германии в первые недели войны, советские войска потеряли целые армии и огромное количество техники. К ноябрю 1941 года немецкая армия захватила Украинскую Республику, осадила Ленинград, второй по величине город Советского Союза, и угрожала самой Москве. Для Советского Союза война закончилась 9 мая 1945 года.
[4] Присоединение Бессарабии к Советскому Союзу: В конце июня 1940 года Советский Союз потребовал от Румынии вывести свои войска из Бессарабии и покинуть территорию. Румыния вывела свои войска и администрацию в том же месяце, и в период с 28 июня по 3 июля Советы оккупировали регион. В то же время Румыния была вынуждена отказаться от Северной Трансильвании для Венгрии и от Южной Добруджи для Болгарии. Эти территориальные потери в значительной степени повлияли на румынскую политику во время Второй мировой войны.
[5] Русская революция 1917 года: Революция, при которой царский режим был свергнут в Российской империи и при Ленине был заменен большевистским правлением. Две фазы Революции были: Февральская Революция, которая произошла из-за нехватки продовольствия и топлива во время Первой мировой войны, и во время которой царь отрекся от престола и власть взяло на себя временное правительство. Второй этап состоялся в форме переворота во главе с Лениным в октябре / ноябре (Октябрьская Революция), в ходе которого большевики захватили власть.
[6] Присоединение Бессарабии к Румынии: В суматошные дни советской революции национальное собрание молдаван, созванное в Кишинев, решило 4 декабря 1917 года провозгласить независимое молдавское государство. Чтобы противостоять автономным устремлениям, Россия оккупировала столицу Молдавии в январе 1918 года. По отчаянной просьбе Молдавии армия соседней Румынии вошла в Кишинев в том же месяце, и отобрала город у большевиков. Это был решающий шаг к союзу с Румынией: молдаване приняли аннексию без каких-либо предварительных условий.
[7] Король Кароль I: 1839-1914, правитель Румынии (1866-1881) и король Румынии (1881-1914). Он подписал с Австро-Венгрией военно-политический договор (1883 г.), к которому присоединились Германия и Италия, связав таким образом Румынию с центральными державами. Под его руководством состоялась война за независимость Румынии (1877). Он настоял на присоединении Румынии к Первой мировой войне на стороне Германии и Австро-Венгрии.
[8] Русская печь: Большая каменная печь, которую топили дровами. Они обычно строились в углу кухни и служили для обогрева дома и приготовления пищи. Там была скамейка, которая в зимнее время была удобной кроватью для детей и взрослых.
[9] Лагеря Хакшара: Учебные лагеря, организованные сионистами, в которых еврейская молодежь в диаспоре проходила интеллектуальную и физическую подготовку, особенно в сельском хозяйстве, в рамках подготовки к заселению в Палестине.
[10] Кузист: член румынской фашистской организации имени Александру К. Куза, одного из самых ярых фашистских лидеров в Румынии, который был известен своим безжалостным шовинизмом и антисемитизмом. В 1919 году Куза основал НХОЛ, которая в 1935 году стала Национальной христианской партией с антисемитской программой.
[11] Боевой батальон: Народный добровольческий корпус во время Второй мировой войны; его солдаты патрулировали города, рыли окопы и следили за зданиями во время ночных бомбардировок. Студенты часто вызывались добровольцами в эти боевые батальоны.
[12] Румынская оккупация Одессы: Румынские войска оккупировали Одессу в октябре 1941 года. Они немедленно применили антиеврейские меры. После заказанного Антонеску убийства евреев Одессы румынские оккупационные власти депортировали выживших в лагеря в районе Голты: 54 000 в лагерь Богдановка, 18 000 в лагерь Ахмечетка и 8 000 в лагерь Доманевка. В Богдановке все евреи были расстреляны, при участии румынской жандармерии, украинской полиции и Зондеркоммандо Р, состоящее из Фольксдойче. В январе и феврале 1942 года в двух других лагерях были убиты 12 000 украинских евреев. В общей сложности 185 000 украинских евреев были убиты армейскими подразделениями Румынии и Германии.
[13] Колхоз: В Советском Союзе политика постепенной и добровольной коллективизации сельского хозяйства была принята в 1927 году, чтобы стимулировать производство продуктов питания при одновременном освобождении рабочей силы и капитала для промышленного развития. В 1929 году, когда в колхозах было всего 4% хозяйств, Сталин приказал конфисковать у крестьян землю, орудия труда и животных; колхоз заменил семейную ферму.
[14] Ворошилов, Климент Ефремович (1881-1969): Советский военачальник и государственный деятель. Он был активным революционером до революции 1917 года и выдающимся командующим Красной Армией в русской гражданской войне. Будучи комиссаром по военным и морским делам, а затем и обороны, Ворошилов помог реорганизовать Красную Армию. Он был членом Политбюро ЦК Коммунистической партии с 1926 года и членом Верховного Совета с 1937 года. Он был исключен из ЦК в 1961 году, но переизбран в него в 1966 году.
[15] День Победы в России (9 мая): Национальный праздник, посвященный поражению нацистской Германии и окончанию Второй мировой войны и чествованию советских павших в войне.
[16] Комсомол: Коммунистическая молодежная политическая организация, созданная в 1918 году. Задачей комсомола было распространение идей коммунизма и вовлечение рабочей и крестьянской молодежи в строительство Советского Союза. Комсомол также стремился дать коммунистическое воспитание, вовлекая рабочую молодежь в политическую борьбу, дополненную теоретическим образованием. Комсомол был более популярен, чем Коммунистическая партия, потому что с его целью образования людей, туда могли принимать непосвященных молодых пролетариев, тогда как члены партии должны были иметь хотя бы минимальную политическую квалификацию.
[17] Пункт 5: Это был фактор национальности, который был включен во все формы заявления о приеме на работу. Евреи, которые считались отдельной национальностью в Советском Союзе, не пользовались преимуществом в этом отношении с конца Второй мировой войны до конца 1980-х годов.
[18] Кампания против «космополитов»: Кампания против «космополитов», то есть евреев, была начата в статьях в центральных органах Коммунистической партии в 1949 году. Кампания была направлена в первую очередь на еврейскую интеллигенцию и была первой публичной атакой на советских евреев как евреев. Писателей-космополитов обвинили в том, что они ненавидят русский народ, поддерживают сионизм и т. д. Многие идишские писатели, а также лидеры Еврейского антифашистского комитета были арестованы в ноябре 1948 года по обвинению в поддержании связей с сионизмом и с американским «империализмом». Они были тайно казнены в 1952 году. Антисемитский «Заговор врачей» был запущен в январе 1953 года. Волна антисемитизма распространилась по СССР. Евреи были смещены со своих постов, и начали распространяться слухи о скорой массовой депортации евреев в восточную часть СССР. Смерть Сталина в марте 1953 года положила конец кампании против «космополитов».
[19] Михоэлс, Соломон (1890-1948) (род. Вовси): Великий советский актер, продюсер и педагог. Работал в Московском государственном еврейском театре (и был его художественным руководителем с 1929 года). Он руководил философскими, яркими и монументальными работами. Михоэлс был убит по приказу Министерства государственной безопасности.
[20] Заговор врачей: Заговор врачей был предполагаемым заговором группы московских врачей с целью убийства ведущих государственных и партийных чиновников. В январе 1953 года советская пресса сообщила, что девять врачей, шесть из которых были евреями, были арестованы и признали свою вину. Поскольку Сталин умер в марте 1953 года, процесс так и не состоялся. Официальная газета партии «Правда» позже объявила, что обвинения против врачей были ложными, а их признания были получены под пытками. Этот случай был одним из худших антисемитских инцидентов во время правления Сталина. В своем секретном выступлении на двадцатом съезде партии в 1956 году Хрущев заявил, что Сталин хотел использовать «заговор» для чистки высшего советского руководства.
[21] Голда Меир (1898-1978): Родилась в России, она переехала в Палестину и стала известным и уважаемым политиком, которая боролась за права израильского народа. В 1948 году Меир была назначена послом Израиля в Советском Союзе. С 1969 по 1974 год она была премьер-министром Израиля. Несмотря на победу лейбористской партии на выборах 1974 года, она подала в отставку в пользу Ицхака Рабина. Она была похоронена на горе Герцля в Иерусалиме в 1978 году.
[22] Двадцатый съезд партии: На двадцатом съезде Коммунистической партии Советского Союза в 1956 году Хрущев публично развенчал культ Сталина и снял завесу секретности с того, что происходило в СССР во время сталинского руководства.
[23] Хрущев, Никита (1894-1971): Советский коммунистический лидер. После смерти Сталина в 1953 году он стал первым секретарем ЦК, и фактически главой Коммунистической партии СССР. В 1956 году во время XX съезда партии Хрущев сделал беспрецедентный шаг и осудил Сталина и его методы. Он был свергнут с поста секретаря и главы партии в октябре 1964 года. В 1966 году он был исключен из Центрального комитета партии.
[24] Гулаг: Советская система принудительных трудовых лагерей в отдаленных районах Сибири и Крайнего Севера, которая была впервые создана в 1919 году. Однако только в начале 1930-х годов в лагерях было значительное число заключенных. К 1934 году в ГУЛАГе, или в Главном управлении исправительно-трудовых лагерей, тогдашней организации-преемника ЧК — НКВД, было несколько миллионов заключенных. Среди заключенных были убийцы, воры и другие обычные преступники, а также политические и религиозные несогласные. Лагеря ГУЛАГа внесли значительный вклад в советскую экономику во времена правления Сталина. Условия в лагерях были крайне суровыми. После смерти Сталина в 1953 году население лагерей значительно сократилось, и условия содержания заключенных несколько улучшились.
[25] Шестидневная война: Первые удары Шестидневной войны произошли 5 июня 1967 года израильскими ВВС. Вся война длилась 132 часа 30 минут. Бои на египетской стороне длились всего четыре дня, а бои на иорданской стороне — три. Несмотря на короткую продолжительность войны, это была одна из самых драматичных и разрушительных войн, когда-либо происходивших между Израилем и всеми арабскими народами. Эта война привела к депрессии, которая продолжалась много лет после ее окончания. Шестидневная война усилила напряженность между арабскими странами и западным миром из-за изменения в менталитете и политических ориентаций арабских стран.
[26] Война Йом Кипур: Арабо-израильская война 1973 года, также известная как Война Йом Кипур или Война Рамадан, была войной между Израилем с одной стороны и Египтом и Сирией с другой. Это было четвертое крупное военное противостояние между Израилем и арабскими государствами. Война длилась три недели: она началась 6 октября 1973 года и закончилась 22 октября на сирийском фронте и 26 октября на египетском фронте.
[27] Советские / российские докторские степени: Высшая школа в Советском Союзе (аспирантура, или ординатура для студентов-медиков), которая обычно занимала около 3 лет и заканчивалась диссертацией. Студенты, которые сдали экзамены, были удостоены степени «кандидат наук». Если человек хотел продолжить свое исследование, следующим шагом была подача заявки на получение докторской степени (докторантура). Чтобы получить докторскую степень, человек должен был быть вовлечен в академическую жизнь, регулярно публиковаться и написать оригинальную диссертацию. В конце, ему или ей присуждалась степень «доктор наук».
[28] Яд Вашем: Этот музей, основанный в 1953 году в Иерусалиме, чествует как мучеников Холокоста, так и «Праведников народов мира», спасателей-неевреев, которые были признаны за «сострадание, мужество и мораль».
[29] Перестройка (русский вариант реструктуризации): Советская экономическая и социальная политика конца 1980-х годов, связанная с именем советского политика Михаила Горбачева. Этот термин обозначал попытки превратить застойную, неэффективную командную экономику Советского Союза в децентрализованную, ориентированную на рынок экономику. Промышленные руководители, местные власти и партийные чиновники получили больше автономии, и были проведены открытые выборы в попытке демократизировать структуру коммунистической партии. К 1991 году перестройка снижалась и вскоре была затмлена распадом СССР.
[30] Антонеску, Ион (1882-1946): Политический и военный лидер румынского государства, президент Совета министров с 1940 по 1944 год. В 1940 году он сформировал коалицию с лидерами легионеров. С 1941 года он ввел диктаторский режим, который продолжал процесс ослабление румынской политической системы, начатой при короле Кароле II. Его сильные антисемитские убеждения привели к преследованию, депортации и убийству многих евреев в Румынии. Он был арестован 23 августа 1944 года и отправлен в тюрьму в СССР, пока его не предали суду после возвращения в 1946 году. Он был приговорен к смертной казни за свои преступления в качестве военного преступника и расстрелян в том же году.
[31] Горбачев, Михаил (1931-): Советский политический деятель. Горбачев вступил в Коммунистическую партию в 1952 году и постепенно поднимался в партийной иерархии. В 1970 году он был избран в Верховный Совет СССР, где он оставался до 1990 года. В 1980 году он вошел в политбюро, а в 1985 году был назначен генеральным секретарем партии. В 1986 году он приступил к осуществлению комплексной программы политической, экономической и социальной либерализации под лозунгами гласности (открытости) и перестройки (реструктуризации). Правительство освободило политзаключенных, позволило увеличить эмиграцию, боролось с коррупцией и поощряло критический пересмотр советской истории. Съезд народных депутатов, основанный в 1989 году, проголосовал за прекращение контроля Коммунистической партии над правительством и избрал Горбачева президентом. Горбачев распустил Коммунистическую партию и предоставил Прибалтике независимость. После создания Содружества Независимых Государств в 1991 году он подал в отставку с поста президента. С 1992 года Горбачев возглавлял международные организации.
[32] Праведники народов мира: неевреи, которые спасали евреев во время Холокоста.
[33] Хэсэд: Означает «забота и милосердие» на иврите. Это благотворительная организация, основанная Амосом Авгаром в начале 20-го века. При поддержке Конференции по претензиям и Джойнт, Хэсэд помогает нуждающимся евреям иметь достойную жизнь, несмотря на тяжелые экономические условия, и поощряет развитие их самоидентификации. Хэсэд предоставляет ряд услуг, направленных на удовлетворение потребностей всех, и особенно пожилых членов общества. К основным социальным услугам относятся: работа в объектах центра (информация, реклама деятельности центра, иностранные связи и бесплатная аренда медицинского оборудования); услуги на дому (уход и помощь на дому, доставка продуктов питания, доставка горячих блюд, мелкий ремонт); работа в сообществе (клубы, совместное питание, дневная поликлиника, медицинские и юридические консультации); сервис для волонтеров (обучающие программы). Центры Хэсэд вдохновили настоящую революцию в еврейской жизни стран бывшего СССР. Люди увидели и почувствовали возрождение еврейских традиций гуманизма. В настоящее время в странах бывшего СССР существует более восьмидесяти центров Хэсэд. Их деятельность охватывает еврейское население более восьмисот населенных пунктов.